О хождении апостола андрея на русь. Освещение миссионерской деятельности апостола андрея первозванного в российской церковно-исторической науке

Миссионерские труды святого апостола Андрея Первозванного традиционно привлекали пристальное внимание российских историков. И это вполне понятно. Ведь, по крайней мере, с конца XI века на Руси существует предание о посещении ее святым Андреем, благословившим Киевские горы и предсказавшим будущую славу христианства в Русской земле. Практически все российские ученые, оставившие систематические труды по истории Русской Православной Церкви, в той или иной мере занимались анализом указанного предания. При этом рассмотрение столь узкого и специального вопроса побудило исследователей тщательно изучить весь комплекс сохранившихся источников о миссионерской деятельности святого апостола. Мы попытаемся представить краткий обзор суждений по этому вопросу, высказывавшихся в российской церковной науке.

Однако, прежде всего, следует напомнить само летописное сказание, породившее продолжающуюся и по сей день дискуссию.

В составе «Повести временных лет» – древнейшего отечественного летописного памятника – сохранилось сказание о посещении Руси святым апостолом Андреем. Согласно этому сказанию святой апостол после проповеди в Синопе пришел в Корсунь (Херсонес), откуда решил идти в Рим. Он поднялся на север по Днепру и остановился на Киевских горах. Святой Андрей благословил место будущей столицы Руси и водрузил здесь крест. Затем он двинулся далее вверх по Днепру и достиг пределов Новгородской земли. В Новгороде он увидел местный обычай парится в бане и сечь при этом друг друга молодыми прутьями. Отсюда апостол Андрей пошел в землю варягов, а из нее в Рим, где и рассказал римлянам о чудных обычаях новгородцев .

Первым церковным историком, попытавшимся осмыслить это сказание с научной точки зрения, был Московский митрополит Платон (Левшин). В своей «Краткой российской церковной истории» (1805), изложив летописное сказание, он ставит ряд вопросов, на которые надлежит ответить исследователям. Во-первых, митрополит Платон считал необходимым выяснить, существовал ли в апостольские времена обычай воздвигать кресты. Во-вторых, можно ли согласовать «с важностию и с богодухновенным апостолов просвещением» сообщение о новгородских банях. В-третьих, необходимо выяснить, из каких греческих источников могло быть заимствовано внесенное в русскую летопись предание. При этом сам митрополит Платон отмечал, что нигде в византийских источниках нет упоминания о тех событиях, которые описаны в «Повести временных лет» . Таким образом, владыка Платон, прямо не отвергая сказание о путешествии апостола Андрея в Русскую землю, высказал ряд соображений, ставящих это предание под сомнение.

Иначе отнесся к летописному сказанию митрополит Макарий (Булгаков), автор 12-томной «Истории Русской Церкви». В 1846 году, еще будучи архимандритом, он издал монографию «История христианства в России до равноапостольного князя Владимира». Первая глава книги посвящена рассмотрению вопроса о проповеди святого апостола Андрея «в странах наших». Здесь автор анализирует, прежде всего, греческие письменные источники о проповеди апостола Андрея. Он обращает внимание на «Церковную историю» Евсевия Кесарийского, в 1-й главе 3-й книги которой со ссылкой на Оригена сообщается, что апостолу Андрею по жребию выпало идти проповедовать в Скифию. Сопоставляя это свидетельство с сообщением, приписываемым Ипполиту Римскому, митрополит Макарий делает вывод, что здесь имеется в виду так называемая Малая Скифия, то есть та Скифия, «которая, начинаясь от гор Балканских, шла к устьям Дуная и простиралась за Дунаем в пределах нашего отечества» . Исходя из этого, митрополит Макарий считает вполне вероятным путешествие святого Андрея не только по побережью Черного моря, но и «во внутреннейших областях нашего отечества» . Тем самым он фактически признает историчность русского летописного повествования, однако оговаривается, что в нем все же «есть небольшая странность», касающаяся рассказа о новгородских банях. «Но это необходимый нарост и прикраса, – пишет владыка, – без которых не может обойтись самое достоверное предание, сохраняющееся целые века в устах народа; эта странность касается предмета совсем стороннего в повествовании, ее можно выбросить, можно изменить и еще более увеличить, а основа повествования о путешествии Первозванного в России останется неприкосновенною» .

Современник митрополита Макария архиепископ Филарет (Гумилевский) в 1-м томе своей «Истории Русской Церкви» (1847) также анализирует (хоть и весьма кратко) упомянутое летописное сказание. Он обращает внимание на то, что преподобный Нестор (которого он считал автором первоначальной русской летописи) в житии Бориса и Глеба сообщает, что «страна Русская… не слыхала ни от кого слова о Господе нашем Иисусе Христе; не ходили к ним (к руссам) апостолы; ни кем не проповедано для них слово Божие» . Владыка Филарет полагал, что сказание о посещении Руси апостолом Андреем было написано преподобным Нестором после жития Бориса и Глеба. К этому времени до летописца дошло (вероятно, из Корсуня) «известие о посещении ап. Андреем гор киевских». Преподобный Нестор передал это известие лишь как частное мнение (в «Повести временных лет» сказание снабжено оговоркой: «якоже реша»). К тому же летописец не утверждает, что «при апостолах семя слова Божия дало плоды на почве Киевской Руси» . Таким образом, архиепископ Филарет отнесся к летописному сказанию весьма скептически. Свое отрицательное отношение к суждениям по этому вопросу митрополита Макария владыка Филарет высказывал и в частной переписке. Так, в одном из писем к А. В. Горскому он писал, что отец Макарий забавляет читателя «водянистыми рассказами без мысли и силы и пустыми догадками о проповеди ап. Андрея славянам» .

С особо уничижительной критикой летописного сказания выступил академик Е. Е. Голубинский. В 1-й части 1-го тома своей «Истории Русской Церкви» (1880) он заявил, что источником преданий об апостоле Андрее являются «честолюбие и тщеславие наших предков» . Евгений Евсигнеевич полагал, что святому апостолу просто незачем было подниматься по Днепру до Киевских гор, поскольку здесь не к кому было обращаться с проповедью. «В век апостолов, – пишет Голубинский, – страна наша представляла из себя находившуюся за пределами известного мира неведомую и исполненную всевозможных ужасов пустыню. Зачем бы пошел в эту неведомую пустыню апостол Андрей? …Он не мог иметь никакой надежды утвердить сколько-нибудь прочным образом христианство в совершенно разобщенной с остальным миром варварской и населенной Бог знает кем стране: для чего же предпринимал бы он в нее путешествие? Не для того же, в самом деле, чтобы ставить кресты на необитаемых горах или наблюдать такие обычаи, как паренье в банях» .

Кроме того, академик Голубинский подчеркивал, что совершенно невероятным является путь, которым апостол Андрей хотел дойти до Рима. Отправить апостола из Корсуня в Рим через Киев и Новгород, по мнению Евгения Евсигнеевича, это все равно, что «посылать кого-нибудь из Москвы в Петербург путем на Одессу» . Голубинский усматривает основания для составления сказания в греческих преданиях о посещении апостолом Андреем Скифии (то есть Северного Причерноморья). Русский летописец, чтобы возвеличить свое Отечество, произвольно продолжил путь апостола до Киева и Новгорода. А чтобы оправдать отсутствие плодов апостольской миссии, летописец подчеркнул, что в Киев святой Андрей зашел «мимоходом», по пути в Рим .

С конца 1870-х годов появляется ряд публикаций, существенно скорректировавших постановку анализируемого вопроса в российской науке. Это было связано с появлением критических изданий апокрифических сказаний об апостолах. Среди этих памятников было и несколько текстов, посвященных святому Андрею. Прежде всего, это «Деяния апостолов Андрея и Матфея в стране антропофагов», «Деяния святых апостолов Петра и Андрея» и «Деяние и мучение святого апостола Андрея». Эти памятники поставили перед исследователями проблему отношения к агиографическим текстам, вышедшим из гностической среды. Традиционно такие тексты отвергаются Церковью, поскольку в них содержатся доктринальные положения, несогласуемые с церковным преданием. Специально анализом этой проблемы занимался академик В. Г. Васильевский. В своей обстоятельной статье, впервые увидевшей свет в «Журнале Министерства народного просвещения» в 1877 году , он обратил внимание на то, что большинство средневековых церковных писателей держались того мнения, что существовали древние сказания о миссионерских путешествиях апостолов, которые впоследствии были искажены еретиками. Поэтому общим было убеждение в относительной исторической достоверности апокрифических памятников. Васильевский вполне разделяет эту точку зрения: «Что позднейшие, более подробные повествования о путешествиях апостола Андрея, замечающиеся в памятниках византийской литературы VIII и следующих веков, находятся в зависимости от апокрифических источников, это не подлежит сомнению и давно признано; но очень возможно, что и некоторые из первоначальных кратких сведений у церковных писателей более раннего времени ведут свое начало из того же источника» . Чрезвычайно важным представляется высказанное здесь В. Г. Васильевским предположение, что церковные писатели, сообщавшие краткие сведения об апостолах (имеются в виду, конечно же, Ориген и Евсевий Кесарийский), заимствовали эти сведения из более древних апокрифических источников.

Васильевский показал, что на Руси имели хождение некоторые памятники, посвященные святым апостолам, которые не дошли до нас. Возможно какой-то из них и послужил основой для создания летописного сказания . Васильевский также опубликовал (в русском переводе) и исследовал два письма византийского императора Михаила VII Дуки к киевскому князю Всеволоду Ярославичу . Оба письма были написаны в 70-е годы XI века. В одном из них император, ссылаясь на достоверные духовные книги, говорит: «Наши государства оба имеют один некий источник и корень… одно и то же спасительное слово было распространено в обоих… одни и те же самовидцы Божественного таинства и его вестники провозгласили в них слово Евангелия» . Академик Васильевский считает эти слова указанием на предание о проповеди апостола Андрея как в Византии, так и в Русской земле. По мнению ученого, цитированное письмо дает основания полагать, что сказание, помещенное в «Повести временных лет» не было выдумкой местного книжника, а происходило из Греции, хотя сегодня и нельзя указать конкретный его источник .

Линию, намеченную В. Г. Васильевским, продолжил С. П. Петровский. В своем исследовании, увидевшем свет в 1897–1898 годах в «Записках Императорского Одесского общества истории и древностей», он рассматривает редакции и переводы апокрифических сказаний о деяниях апостольских на разные языки (эфиопский, коптский, сирийский) и выявляет эволюцию этих текстов на протяжении веков. Петровский показывает, что самые ранние редакции апокрифических памятников восходят к I–II векам. Например, «Деяния апостолов Андрея и Матфея в стране антропофагов» и «Деяния апостолов Андрея и Петра» написаны в 1-й половине II века. Таким образом, эти источники древнее кратких сведений, содержащихся в сочинениях Оригена. Исследователь также высказал предположение, что апокрифические сказания фиксируют традицию, сложившуюся в местах проповеди апостолов. Для подтверждения этого тезиса он предпринял анализ встречающихся в текстах имен собственных и пришел к следующему выводу: «Анализ собственных имен, сохраненных апокрифическими сказаниями об апостоле Андрее и его сотрудниках устанавливает, что географические пункты, встречающиеся в этих сказаниях, не вымышлены, а действительны; что личные имена, отмеченные в этих сказаниях, не фиктивны, а представляют разночтения и переделки собственных имен, которые носили разные исторические лица древности; что сюжеты из религиозной, политической и общественной жизни, приводимые апокрифами, частью вероятны, частью верны исторически» .

Таким образом, исследования В. Г. Васильевского и С. П. Петровского, во-первых, показали ценность апокрифической литературы как исторического источника, а во-вторых, отталкиваясь от ее анализа, подтвердили вероятность путешествия апостола Андрея в Северное Причерноморье.

Вопрос об отношении к апокрифам как к историческому источнику рассматривал и известный российский ученый профессор В. В. Болотов. Его вывод вполне сходен с суждениями Василевского и Петровского. «Гностические писатели, – говорит Василий Васильевич, – если только могли, говорили правду» . По его мнению, в апокрифах вполне можно видеть остатки исторического предания. Впрочем, специально вопросом о пребывании апостола Андрее на Руси профессор Болотов не занимался.

В 1888 году в «Трудах Киевской духовной академии» появилась статья И. И. Малышевского, посвященная анализу летописного сказания о путешествии апостола Андрея в Русскую землю . Особый интерес представляет 2-я часть статьи, в которой автор высказывает ряд суждений о предполагаемом времени и обстоятельствах формирования предания, попавшего в «Повесть временных лет». Малышевский, прежде всего, обращает внимание на то, что предание о пребывании апостола Андрея на Руси не встречается в более ранних отечественных памятниках. В них можно видеть даже прямое несогласие с этим преданием. Например, митрополит Иларион Киевский в «Слове о законе и благодати» прямо говорит о том, что Русская земля не видела апостолов. Предание также не согласуется с более древними частями летописи (житием Бориса и Глеба). Отсюда первый вывод Малышевского: указанное предание «есть позднейшая вставка» в начальную летопись . Далее он показывает, что это предание, скорее всего, не имело прямого письменного источника. «Сказание, – пишет Малышевский, – должно быть признано плодом собственного домысла или творчества русской христианской мысли личного или коллективного» . При этом сказание, видимо, имеет определенные основания в греческих источниках, которые почти единогласно признают древнюю Скифию местом проповеди святого Андрея.

Малышевский подчеркивает, что мысль о путешествии в Рим варяжким путем могла возникнуть только на Руси, что косвенно подтверждает местное происхождение предания. По мнению исследователя, сказание об апостоле Андрее внесено в летопись с целью возвысить Русскую землю. Именно поэтому святой Андрей странным образом решает идти в Рим, миновав Грецию. А появление в сказании явно апокрифического рассказа о новгородских банях следует интерпретировать как попытку возвысить Киев над Новгородом.

Малышевский полагает, что предание сформировалось на Руси в годы правления киевского князя Всеволода Ярославича (1078–1095). Оно косвенно засвидетельствовано в письме императора Михаила VII Дуки, на него указывает и появление именно в это время на Руси первых храмов в честь святого Андрея (в 1086 году в Киеве и в 1089 году в Переславле). Однако, по мнению Малышевского, литературное оформление это предание получило лишь в XII веке в годы правления митрополита Климента Смолятича (1147–1155) при великом князе Изяславе Мстиславиче, когда мысль об апостольском предызбрании Киева служила обоснованием прав Киевской митрополии на независимое от Константинополя бытие. При этом Малышевский специально подчеркивает, что предание не могло быть внесено в летопись позднее середины XII века, так как оно сохранилось практически во всех изводах начальной летописи (кроме Новгородского). Вполне очевидно, что сказание попало в отечественные хроники еще тогда, когда «продолжалась Киевская летопись как общая летопись всей Руси, когда летописание наше еще не очень расходилось на местные ветви, что наступило лишь во второй половине XII в.» .

В 1907 году А. В. Карташев в журнале «Христианское чтение» опубликовал статью «Был ли апостол Андрей на Руси?» Позже она была включена в его «Очерки по истории Русской Церкви» . Ученый излагает практически все высказывавшиеся в отечественной науке XIX века точки зрения по этому вопросу и делает достаточно оригинальный вывод. Антон Владимирович признает вполне достоверным факт проповеди апостола Андрея в Грузии и Абхазии, а возможно и в Крыму, то есть в пределах будущего Российского государства. «Но если бы даже ап. Андрей и не дошел физически в своих апостольских трудах до границ нашей земли, – пишет далее Карташев, – то это не меняет сути дела… Жребий, выпавший каждому апостолу, и составил его, так сказать, географический удел на карте распространения христианства… От Иерусалима как бы мысленно проведены радиусы, и заключенные между ними секторы круга составили уделы апостольства, превышающие по своим вселенским размерам силы и срок жизни человека». Таким образом, независимо от того, куда дошел с проповедью святой Андрей, он остается небесным покровителем выпавшего ему удела. А в этот удел, несомненно, входит Русская земля . Вполне очевидно, что при таком подходе проблема историчности анализируемого летописного сказания фактически снимается.

В советское время проблема интерпретации предания о посещении Киева святым апостолом Андреем в науке не ставилась. Впрочем, и в эти годы появилось несколько специальных публикаций, посвященных летописному сказанию . Однако в них этот сюжет рассматривался исключительно как литературный памятник, историчность же изложенных в нем событий a priori отрицалась. Возврат к обсуждению проблематики, связанной с анализируемым преданием, отмечается в российской исторической науке лишь в 1990-е годы. Из появившихся в последнее десятилетие ушедшего века публикаций, посвященных интересующей нас теме, следует выделить, прежде всего, статью С. А. Беляева, помещенную в качестве введения в I томе переизданной «Истории» митрополита Макария (Булгакова) . Автор дает здесь достаточно полный обзор мнений, высказанных как в дореволюционной, так и в советской исторической науке. При этом С. А. Беляев специально останавливается на разборе тех возражений, которые в свое время выдвинул против достоверности летописного сказания академик Е. Е. Голубинский. Используя данные, полученные в ХХ веке советскими археологами, Беляев убедительно доказывает, что «край, куда направлялся апостол Андрей, не представлял из себя пустыню, а был давно освоен и обжит». Также автор подчеркивает, что казавшийся Голубинскому странным путь из Крыма в Рим через Киев и Новгород, действительно существовал: «направление этого пути, его начало и конец, вопросы охраны путников в дороге, организация путешествий хорошо разработаны западными исследователями на основании письменных источников и огромного материала, добытого путем раскопок» . Беляев солидаризируется с митрополитом Макарием, признавая историчность факта путешествия апостола Андрея не только по берегу Черного моря, но и во внутренних территориях будущей Киевской Руси.

В 2000 году вышел в свет вводный том «Православной энциклопедии». Он посвящен истории Русской Православной Церкви. Вопрос о пребывании в Русской земле святого апостола Андрея освещается здесь в специальном разделе . Авторы (архимандрит Макарий (Веретенников) и И. С. Чичуров) признают, что «греческая и особенно древнерусская традиции преданий об ап. Андрее изучены пока недостаточно». Поэтому «прояснение конкретно-исторической основы повествований об апостоле» на данном этапе признается «невозможным» . Тем не менее авторы прослеживают позднеантичную и древнерусскую традиции о хождениях святого Андрея и показывают, что она свидетельствует о проповеди святого апостола в Причерноморье. Приводя летописное сказание о посещении апостолом Андреем Киева, авторы еще раз подчеркивают, что «вопрос об источниках летописного предания сложен и недостаточно изучен» . Особо интересным представляется указание авторов на существование разных вариантов сказания об апостоле Андрее в русском Прологе. Сохранилось более 1000 списков этого памятника, которые также остаются недостаточно изученными.

В 2001 году во II томе «Православной энциклопедии» опубликована статья «Андрей Первозванный» . Авторы (А. Ю. Виноградов, М. Сургуладзе, Т. В. Анохина, О. В. Лосева), анализируя раннехристианскую и византийскую письменность, посвященную святому Андрею, отмечают наличие в ней двух традиций. Первая восходит ко II веку и зафиксирована в указанных выше апокрифических памятниках. Вторая восходит, по крайней мере, к первой половине III века и зафиксирована в «Толковании на Бытие» Оригена. В более позднее время на основании обеих традиций (в результате их переработки) создавались канонические жития апостола Андрея. Из последних наиболее широко распространилось «Житие Андрея», написанное между 815 и 843 годами Епифанием Монахом. На этот памятник опирались все последующие авторы, писавшие об апостоле Андрее (Никита Давид Пафлагон, Симеон Метафраст). Византийская традиция была воспринята и развита в Грузии и на Руси. Авторы достаточно подробно прослеживают историю почитания апостола Андрея в России, уходя при этом от ответа на вопрос об историчности сказания, содержащегося в «Повести временных лет». Впрочем на карте «Миссионерские путешествия апостола Андрея Первозванного», помещенной на с. 371, путешествие святого апостола из Херсонеса в Киев и Новгород не обозначено.

Подводя итого нашему краткому обзору, можно констатировать, что миссионерская деятельность апостола Андрея Первозванного была и остается одним из постоянных сюжетов в российской исторической науке. Хотя внимание исследователей всегда, главным образом, было направлено на решение вполне конкретного вопроса об отношении к древнему летописному сказанию, тем не менее в работах ряда ученых был затронут более широкий круг вопросов, решение которых имеет принципиальное значение для церковно-исторической науки как таковой.

Итак, ни один исторический источник не подтверждает существования торгового пути «из варяг в греки». Получается, что апостол Андрей — единственный известный исторический персонаж, который проделал знаменитый маршрут из конца в конец. Но так ли это? Неужели апостол и в самом деле предпринял путешествие из Херсонеса в Рим через Новгород-на-Волхове?

Давайте еще раз вернемся к первым страницам «Повести временных лет» и внимательно прочитаем то, что там написано:
«И бе путь из варяг в греки и из грек до Днепру и верх Днепра волок до Ловати, и по Ловати внити в Илмерь озеро великое; из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево; и того озера внидет устье в море Варяжское; и по тому морю внити даже и до Рима... А Днепр втечет в Понтеское [Черное] море треми жерелы [устьями], иже море слывет Руское, по нему же учил апостол Андрей, брат Петров...».

Из приморского малоазийского города Синопа Андрей приходит в крымскую Корсунь (Херсонес Таврический). Здесь, узнав, что рядом находится устье Днепра, он довольно неожиданно «всхоте поити в Рим». Случайно («по приключаю») апостол останавливается на ночлег на берегу Днепра, где позже суждено было возникнуть Киеву. «Заутра встав», он пророчествует своим ученикам о будущем величии Киева, осененного Божией благодатью, поднимается на «горы сия», благословляет их и воздвигает на этом месте крест. Затем он продолжает свой путь до Новгорода, где становится изумленным свидетелем банного самоистязания новгородцев: «…како ся моют и хвощутся... едва вылезуть еле живы; и обольются водою студеною, и тако оживут; и тако творят по вся дни, не мучимые никемже, но сами ся мучают...». Добравшись до Рима, он рассказывает об этом поразившем его обычае, и римляне «слышавше дивляхуся». После этого апостол без всяких приключений возвращается в Синоп.

Мы остановиться на легендарности известий о пребывании апостола Андрея в Скифии и уж тем более в северных областях Русской земли. Но и без этих соображений сказание о хождении Андрея на Русь смущало исследователей, в том числе историков Церкви, прежде всего своей очевидной нелепостью с точки зрения географии. «Посылать апостола из Корсуни в Рим помянутым путем, — писал Е. Е. Голубинский, — есть одно и то же, что посылать кого-нибудь из Москвы в Петербург путем на Архангельск» (Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1880, Т. 1. С. 4 ).

Прояснить этот вопрос помогает одна деталь в древнейших текстах сказания, где Днепр наперекор географии втекает в Черное море тремя устьями («жерелами»). Должное внимание к себе со стороны историков она привлекла относительно недавно. «Факт этот в высшей степени примечателен, — замечает А. Л. Никитин, — поскольку исключает возможность отнести его на счет ошибочной правки редакторов и переписчиков, ибо реальный Днепр в исторически обозримое (голоценовое) время неизменно впадал в Черное море одним устьем с Южным Бугом, образуя общий Буго-Днепровский лиман. Последнее обстоятельство было хорошо известно на Руси и даже заставило монаха Лаврентия в процессе переписки текста ПВЛ (имеется в виду Лаврентьевский список «Повести временных лет». — С. Ц .) соответственно изменить «тремя жерелы» (Ипатьевского списка. — С. Ц. )... на «жерелом»... Наоборот, у Дуная, при столь же неизменном наличии семи рукавов дельты, по традиции указываются только три важнейшие — Килийское, Сулинское и св. Георгия» (Никитин А. Л. Основания русской истории. М., 2000. С. 131 ).

Из этого любопытного наблюдения ученый делает вывод, что «перед нами яркий пример укоренения на русской историографической почве уже существовавшего произведения, обладавшего, кроме агиографического, еще и географическим содержанием — указанием на традиционный путь «из варяг в греки» по Дунаю, который русским летописцем был перенесен на Днепр, исказив историко-географическую перспективу и внеся смятение в умы позднейших исследователей» (Там же, с. 133-134 ).

Иначе говоря, в основе русского сказания о хождении Андрея по Днепру и Волхову лежит более древнее сказание о хождении апостола по Дунаю.

К такому неожиданному заключению есть все основания.

В эпоху Римской империи основной торговый путь, связывавший европейские Восток и Запад, Север и Юг, пролегал вдоль Дуная. Торговые караваны двигались по нему посуху, придерживаясь дунайского «лимеса» (пограничной линии крепостей на правобережье Дуная, соединенных между собой превосходными мощеными дорогами), ибо люди античности вообще предпочитали сухопутные путешествия превратностям плавания, на которое они отваживались только в случае крайней необходимости.

Массовые варварские вторжения на Балканы во времена Великого переселения народов сделали этот путь небезопасным, а оседание на дунайских берегах славян и тюрок-булгар и вовсе перекрыло на добрых два столетия всякое сообщение между Константинополем и Римом. Ситуация стала меняться только в 60 - 70-х гг. IX в. в связи с крещением Болгарского царства и Великоморавского княжества. Христианский мир с восторгом воспринял восстановление древней магистрали, связующей обе бывших части империи. Письмо папы Николая I к реймскому архиепископу Хинкмару, относящееся к этому времени, полно восхвалений Божественной милости, благодаря которой снова стало возможным сообщение между Римом и Византией. С не меньшим энтузиазмом обсуждалась эта новость в Константинополе.

Торговые пути в средневековой Европе

Знание этих историко-географических реалий второй половины IX в. позволяет понять, что заставило апостола Андрея из русского сказания предпринять никак не мотивированное и противоречащее здравому смыслу путешествие из Корсуни в Рим через Варяжское море. На самом деле летописец всего лишь перелицевал на русский лад какую-то легенду о путешествии Андрея из Византии в Рим по Дунаю, возникшую под впечатлением, так сказать, географического воссоединения Восточной и Западной церквей.

Непосредственным источником, откуда автор русского сказания почерпнул идею об отождествлении Дуная с Днепром, с известной долей вероятия, могло быть одно сочинение из круга «андреевской» литературы «О двенадцати апостолах: где каждый из них проповедовал и где скончался», в котором среди земель, исхоженных апостолом Андреем, указана придунайская Фракия. Дело в том, что в древности на Галлиполийском полуострове находился еще один Херсонес (Фракийский), и имеются все основания предполагать, что именно этот, а не крымский, Херсонес фигурировал в первоначальном варианте сказания.

Но сама первоначальная легенда о путешествии Андрея по Дунаю в Рим, легшая в основу русского сказания, возникла, скорее всего, не у греков, а у славян Подунавья. На это указывает редкий термин, сохранившийся в Лаврентьевском списке «Повести временных лет», — «квас уснияный», которым новгородцы, по словам апостола, обливались в бане. Слово «уснияный» имеет соответствия только в словенском (usnje) и старочешском (usne) языках в значении кожа, сыворотка, употребляемая при обработке кож, или, может быть, щелок (Панченко А. М. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 403-404 ). Таким образом, в приложении к банной жидкости оно обозначает дубильный квас (Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М., 1975. С. 82 ), а облитые им «новгородцы» русского сказания претерпевают неожиданную метаморфозу, превращаясь в дунайских мораван.

Все эти обстоятельства дают возможность указать на ту группу людей, в чьем кругу, скорее всего, зародилось и получило литературное воплощение сказание о хождении апостола Андрея по Дунаю. Это — литературно-ученый кружок «солунских братьев», Константина (Кирилла) и Мефодия. Имеется немало свидетельств тому, что миссионерская деятельность славянских первоучителей воспринималась их ближайшим окружением как прямое продолжение апостольского служения Андрея. Автор канона «первому Христову слу (послу, апостолу)» Наум Охридский, один из членов кирилло-мефодиевского кружка, все свое сочинение, по сути, построил на сопоставлении духовного подвига Андрея и равноапостольных братьев.

В связи с этим следует обратить внимание на необычную роль, отведенную апостолу Скифии в русском сказании. Андрей представлен там простым путешественником, наблюдателем чужих обычаев; вся его духовная миссия исчерпывается предсказанием о грядущем процветании христианства в Русской земле. Это странное поведение апостола тревожило древнерусских книжников. Преподобный Иосиф Волоцкий даже открыто ставил вопрос: почему апостол Андрей не проповедовал христианства в Русской земле? И отвечал так: «Возбранен бысть от Святого Духа». Надо полагать, что русское сказание копировало поведение апостола из моравской легенды, которое имело вполне конкретный и ясный смысл. Отказ Андрея от проповеди на берегах Дуная еще теснее связывал апостола с миссионерской деятельностью Константина и Мефодия, которые, таким образом, выступали его духовными наследниками, завершителями его дела. Древнерусский книжник, заимствовавший и переработавший старое моравское предание, неосторожно выронил из него саму его суть, из-за чего хождение Андрея по Русской земле не было напрямую соотнесено с последующей просветительской деятельностью княгини Ольги и князя Владимира.

Но в таком случае, какую же цель преследовал автор русского сказания? Думается, что ответ на этот вопрос кроется в эпизоде с «банным мытьем». Вряд ли он присутствовал в моравской легенде о хождении Андрея по Дунаю. Возможно, рассказ о славянской бане, всегда приводившей в изумление иностранцев, содержался в отчете «солунских братьев» об их моравской миссии. Существование такого документа, представленного ими Ватикану или Константинопольскому патриархату, можно предполагать с большой долей вероятия: именно оттуда должен был перекочевать в нашу летопись «уснияный квас»; не исключено также, что в этом отчете фигурировал какой-нибудь среднедунайский Новгород. (В связи с этим предположением обращаю внимание читателя на область в современной Венгрии — Ноград, лежащую в настоящем «банном» окружении: Рудабанья, Цинобаня, Ловинобаня, Банска-Бистрица, Банска-Штьявница, Татабанья. Похоже, что здешние «новгородцы» были известны, как отчаянные парильщики, или, точнее, любители горячих ванн, так как названия данных городов, скорее всего, связаны с наличием в этих местах горячих источников — «бань»). Во всяком случае, Житие Константина и Мефодия свидетельствует, что во время почти двухлетнего пребывания в Риме братьям неоднократно приходилось рассказывать об обычаях крещенных ими народов любознательным римлянам, реакцию которых на услышанное запечатлело русское сказание: «и се слышавше дивляхуся». Но трудно указать причины, которые могли бы побудить составителей моравского сказания о хождении Андрея соединить банный эпизод с именем апостола. Их слияние, скорее всего, произошло уже в русской версии сказания. Причем нельзя не заметить, что летописный рассказ пронизан глубокой иронией. Автор русского сказания явно хотел посмеяться над кем-то. Конечно, объектом насмешки не мог быть апостол. Тогда кто?

Эпизод с новгородскими банями имеет бросающуюся в глаза параллель с «банным анекдотом» из «Истории Ливонии» Дионисия Фабрициуса (XVI в.). Речь там идет об одном забавном происшествии, будто бы имевшем место в XIII в. в католической обители в Фалькенау под Дерптом. Местные монахи потребовали у папы увеличить причитающееся им содержание, так как, по их словам, они столь ревностно служили Господу, что изнуряли себя «сверхзаконными» аскетическими упражнениями, не предусмотренными уставом. Из Рима в Фалькенау отправился посол, чтобы разузнать, в чем дело. Прибыв на место, он стал очевидцем того, как монахи, во одоление плотских страстей, запирались в помещении, где в страшной жаре хлестали себя прутьями, а потом окатывались ледяной водой. Итальянец нашел, что такой образ жизни невозможен и неслыхан между людьми. По его докладу папа приплатил нечто монастырю.

Взятая вне исторического контекста, эта история выглядит просто веселым фаблио, плодом ренессансного остроумия. Но легковерие посла-итальянца, а заодно и папы, становится понятным, если вспомнить, что XIII в. был эпохой расцвета движения флагеллантов, «бичующихся» (от лат. flagellare — «хлестать, сечь, бить»). Практика флагелланства бытовала в Римской церкви задолго до этого времени. При Карле Великом самоистязанием прославился святой Вильгельм, герцог Аквитанский; в X в. на этом поприще рьяно подвизался святой Ромуальд. Теоретическую основу под эту форму аскетизма подвел в XI в. Петр Дамиани в своем трактате «Похвала бичам». Душеполезность бичевания и самобичевания проистекала из следующих положений: 1) это подражание Христу; 2) деяние для обретения мученического венца; 3) способ умерщвления грешной плоти; 4) способ искупления грехов.

Под влиянием этих наставлений священники и монахи принялись ревностно истязать себя и своих прихожан во славу Божию. Со второй половины XIII в. движение флагеллантов приняло размеры общественного умопомешательства. В 1260 г. в чудодейственную спасительность этого средства уверовали разом десятки, сотни тысяч людей; с этого времени в течение нескольких столетий процессии флагеллантов стали обычным явлением на дорогах Италии, Франции, Германии, Фландрии, Моравии, Венгрии и Польши. Изуверские настроения не затронули только Англию и Русь. Комедия с банным истязанием перед лицом папского посла, рассмотренная под этим углом зрения, приобретает черты скрытого протеста против религиозного фанатизма, одобренного и поддержанного Римом.

И вот тут мы, похоже, приближаемся к разгадке необычного сюжета русского сказания о хождении апостола Андрея. Главный акцент в нем, как легко убедиться, приходится на посещение апостолом новгородских бань и последующий рассказ об этом событии римлянам, причем «римский отчет» Андрея ограничивается одними банями, о великом будущем Киева нет ни слова. Обыгрывание темы «мученья» и «мовенья» выглядит, таким образом, неприкрытой насмешкой, но не над новгородцами, как думали многие исследователи, а над неуместным аскетическим усердием «латынян». А то обстоятельство, что эта насмешка оказывалась вложенной в уста самому апостолу, первому из учеников Христа и старшему брату Петра, подчеркивало превосходство славян, русских над «немцами» и — поскольку обычай в то время был неотделим от обряда — в целом православия над католичеством. Следовательно, русское сказание о хождении апостола Андрея несет в себе ту же смысловую нагрузку, что и многочисленные летописные инвективы против злого «латынского закона».

Для датировки русского сказания небезынтересен тот факт, что в 1233 г. великий князь Владимир Рюрикович изгнал из Киева доминиканцев. Между тем именно этот орден наиболее ревностно придерживался теории и практики флагелланства. Характерно, что и монастырь в Фалькенау, с которым связан «банный анекдот» Фабрициуса, принадлежал доминиканцам.

Таким образом, путем «из грек в варяги» апостола отправил русский книжник, один из редакторов «Повести временных лет», живший, по всей вероятности, во второй трети (после 1233 г.) или даже в конце XIII в. А без хождения на Русь апостола Андрея этот историко-географический фантом испаряется навсегда, словно горячий пар новгородских бань.

«Это Повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве первым начал княжить, и с коих пор известна Русская земля.

Итак, начнем повесть сию. По потопе трое сыновей Ноя разделили землю, Сим, Хам, Иафет. И достался Симу Восток: Персия, Бактрия, вплоть до Индии в долготу, а в ширину до Ринокорура, то есть от Востока и до Юга, и Сирия, и Мидия до реки Евфрат, Вавилон, Кордуна, Ассирияне, Месопотамия, Аравия Старейшая, Елмаис, Индия, Аравия Сильная, Килисирия, Комагина, вся Финикия.

Хаму же достался Юг: Египет, Эфиопия, соседящая с Индией, и другая Эфиопия, из которой вытекает река эфиопская Красная, текущая на восток, Фиваида, Ливия, соседящая с Киринией, Мармария, Сирсис, другая Ливия, Нумидия, Масурия, Мавритания, лежащая против Гадира. На востоке же находятся: Киликия, Памфилия, Писидия, Мисия, Ликаония, Фригия, Кавалия, Ликия, Кария, Дидия, другая Мисия, Троада, Еолида, Вифиния, Старая Фригия и некоторые острова: Сардиния, Крит, Кипр и река Геона, иначе называемая Нил.

Иафету же достались северные страны и западные: Мидия, Албания, Армения Малая и Великая, Каппадокия, Пафлагония, Галатия, Колхис, Босфор, Меотия, Деревия, Сарматия, Таврия, Скифия, Фракия, Македония, Далматия, Малосия, Фессалия, Локрида, Пеления, называемая также Пелопоннес, Аркадия, Ипиротия, Иллирия, Словене, Лихнития, Адриакия, Адриатическое море. Достались и острова: Британия, Сицилия, Эвбея, Родос, Хиос, Лесбос, Кифера, Закинф, Кефалония, Итака, Корсика, часть Азии, называемая Иония, и река Тигр, текущая между Мидией и Вавилоном; до Понтийского моря на север: Дунай, Днестр, Кавкасинские горы, то есть Венгерские, а оттуда до Днепра и прочие реки: Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, которая течет на восток в удел Сима. В уделе же Иафета находятся русь, чудь и все (чудские) племена: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, емь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, либь (ливы). Ляхи же и пруссы, чудь живут у моря Варяжского. По этому морю селятся варяги: отсюда к востоку - до предела Симова, и по тому же морю к западу - до земли Английской и Волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманны (норвежцы), готы, русь, англы, галичане, вол охи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, генуезцы, и прочие, - они примыкают на западе к южным странам и соседят с племенем Хамовым.

Сим же, Хам и Иафет разделили землю, бросив жребий, и порешили не вступать никому в долю брата, и жили каждый в своей части. Был единый народ. И когда умножились люди на земле, задумали они построить столп до неба, было это в дни Нектана и Фалека. И собрались на месте поля Сенаар строить столп до неба и город около него Вавилон; и строили столп тот 40 лет, и не был он закончен. И сошел Господь Бог посмотреть на город и столп, и сказал Господь: «Вот единый род и единый язык». И смешал Бог языки, и разделил на 70 и 2 языка и рассеял по всей земле. По смешении же языков Бог сильным ветром разрушил столп. И находятся остатки его между Ассирией и Вавилоном, и имеют в высоту и в ширину 5433 локтя, и много лет сохраняются эти остатки. После же разрушения столпа и разделения языков сыновья Сима получили восточные страны, а сыновья Хама южные страны, Иафетовы же - получили запад и северные страны. От этих же 70 и 2 языков произошел и народ славянский, от племени Иафета, норики - это и есть славяне.

Много времени спустя расселились славяне по Дунаю, где ныне земля Венгерская и Болгарская. И от этих славян разошлись славяне по земле и прозвались своими именами, где кто на каком месте поселился. Так, одни, придя, поселились по реке именем Морава и прозвались моравами, а другие назвались чехами. И еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских и поселились среди них, притесняя их, эти славяне перешли и поселились на Висле. И прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи - лютичи, иные - мазовшане, иные - поморяне. Так же и эти славяне пришли и поселились по Днепру и назвались полянами, а другие - древлянами, поскольку селились в лесах, а еще другие поселились между Припятью и Двиной и назвались дреговичами, иные расселились по Двине и прозвались полочанами по речке, которая впадает в Двину и называется Полотой. Те же славяне, которые поселились около озера Ильменя, прозвались своим именем - словенами (славянами), и построили город, и назвали его Новгородом. А другие расселились по Десне, и по Сейму, и по Суле и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, и грамота его прозвалась «славянской».

Поляне же жили обособленно по горам этим. Тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра - волок до Ловоти, а по Ловоти войдешь в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно пройти до Рима, а от Рима можно пройти по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно пройти в Понт-море (Черное море. - А.К. ), в которое впадает Днепр-река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, а идет на север и впадает в море Варяжское (Балтийское море. - А.К. ). Из этого же леса течет Волга на Восток и впадает семьюдесятью рукавами в море Хвалисское (Каспийское море. - А.К. ). Так и из Руси можно идти по Волге в Болгары и в Хвалисы, и дальше на восток пройти в удел Сима, а по Двине - в землю Варягов, от Варягов до Рима, от Рима же и до племени Хама. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским, по нему учил, как сказано, апостол Андрей, брат Петра.

Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, он узнал, что недалеко от Корсуни - устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и направился в устье Днепровское и оттуда пошел вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и остановился под горами на берегу. И утром поднялся и сказал бывшим с ним ученикам: «Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий и воздвигнет Бог много церквей». И поднялся на горы эти, благословил их и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии возник Киев, и пошел по Днепру вверх. И прибыл к словенам, где ныне стоит Новгород, и увидел живущих там людей - каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну Варягов, и пришел в Рим, и доложил о том, как учил и что видел, и рассказал: «Удивительное видел я в Словенской земле на пути своем. Видел бани деревянные, и разожгут их сильно, и разденутся догола, и обольются квасом кожевенным, и возьмут молодые прутья, и бьют себя сами, и до того себя добьют, что вылезут еле живые, и обольются водою студеною, и так оживут. И делают это постоянно, никем не мучимые, сами себя мучат, совершая таким образом омовенье себе, а не мученье». Слушавшие это - удивлялись. Андрей же, побыв в Риме, пришел в Синоп.

Поляне же жили обособленно и владели своими родами, ибо и до той братии были уже поляне и жили они родами на своих местах, владея каждый своим родом. И были три брата: один по имени Кий, другой - Щек и третий Хорив, а сестра их была Лыбедь. Кий сидел на горе, где ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековицей, а Хорив на третьей горе, прозванной по нему Хоривицей. И построили городок во имя старшего своего брата, и назвали его Киев. Был кругом города лес и бор велик, и ловили там зверей. И были те мужи мудры и смыслены, и назывались они полянами, от них поляне и до сего дня в Киеве.

Иные же, не зная, говорят, будто Кий был перевозчиком. Был де тогда у Киева перевоз с той стороны Днепра, отчего и говорили: «На перевоз на Киев». Однако если бы Кий был перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду. А Кий этот княжил в роде своем, и ходил он к царю, как говорят; великие почести воздал ему тот царь, при котором он приходил. Когда же он возвращался, пришел на Дунай и облюбовал место, срубил небольшой город и хотел обосноваться в нем со своим родом, но не дали ему близ живущие. Так и доныне называют придунайские жители городище то - Киевец. Кий же, вернувшись в свой город Киев, тут и умер; и братья его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь тут же скончались.

И по смерти братьев этих потомство их стало держать княжение у полян, а у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у словен в Новгороде свое, а другое на речке Полоте, где полочане. От них же произошли кривичи, расселившиеся в верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город - Смоленск. Там и поселились кривичи. От них же происходят и северяне. А на Белоозере живет весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине-озере также меря. А по Оке-реке, у впадения в Волгу, - мурома со своим языком, и черемисы со своим языком, и мордва со своим языком. Вот лишь кто славяне на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому, что сидели по Бугу, а затем названные волынянами. А вот другие племена, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, емь, литва, зимигола, корсь, нарова, либь - эти имеют свои языки. Они - колено Иафета, живущее в северных странах.

Когда славяне, как мы уже говорили, жили на Дунае, пришли от скифов, то есть от хазар, так называемые болгары и поселились по Дунаю уже после славян. Затем пришли белые угры и завладели землей славянской, прогнав волохов, которые еще раньше захватили славянскую землю. Эти угры появились при царе Ираклии (византийском императоре. - А.К. ), который ходил походом на персидского царя Хоздроя. В то же время были и обры, ходившие на царя Ираклия и едва его не захватившие. Эти обры воевали и против славян и покорили дулебов - также славян, и чинили насилья женам дулебским: если поедет куда обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но повелевал впрячь в телегу три, четыре или пять жен и везти его - обрина. И так мучили дулебов. Были же обры велики телом, а умом горды, и Бог истребил их, и вымерли все, и не осталось ни единого обрина. И есть поговорка на Руси до сего времени: «Погибли как обры», - нет их ни племени, ни потомства. Вслед за обрами пришли печенеги, а затем шли черные угры мимо Киева, уже после - при Олеге.

Поляне же, жившие особо, как мы уже говорили, были славянского рода и прозвались полянами, и древляне произошли от тех же славян и прозвались древлянами. Радимичи же и вятичи - от рода ляхов. Были два брата у ляхов - Радим и другой - Вятко; и пришли и поселились: Радим на Соже, и от него прозвались радимичи, а Вятко поселился с родом своим на Оке, от него прозвались вятичи. И жили мирно поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты. Дулебы же жили по Бугу, где ныне волыняне, а уличи и тиверцы селились по Днестру, примыкая к Дунаю. Было их множество: расселялись они прежде по Днестру до самого моря, и сохранились города их и доныне, и называли их греки «Великая Скифь».

Все они имели обычаи и законы своих отцов и предания, и каждые - свой нрав. Поляне, по обычаю отцов, кротки и тихи, стыдливы перед своими снохами и сестрами, матерями и родителями; глубоко стыдливы также перед свекровями и деверями. Имеют брачный обычай: не ходит зять за невестой, но приводят ее вечером, а наутро приносят за нее - что дают. А древляне жили зверинским образом, жили по-скотски, убивали друг друга, ели все нечистое, и брака у них не бывало, но умыкали девиц у воды. И радимичи, и вятичи, и северяне имели одинаковый обычай: жили в лесу, как звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах. И браков у них не бывало, а были игрища между селами. И сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жен по договоренности с ними. Имели же по две и по три жены. И когда кто-то умирал, устраивали по нем тризну, а затем раскладывали большой костер, возлагали на него умершего и сжигали, после чего, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах при дорогах, как это и теперь еще делают вятичи. Такого же обычая придерживались и кривичи, и прочие язычники, не знающие закона Божьего, но сами себе уставляющие закон.

Говорит Георгий в летописании: Одни народы имеют письменный закон, другие - обычай, ибо не знающие закона считают законом предания отцов. Первые из них - сирийцы, живущие на краю земли. Законом они признают обычай отцов: не любодействовать и не прелюбодействовать, не красть, не клеветать, не убивать, не причинять зла. Закон же у бактриан, называемых брахманами и островитянами, поддерживаемый наказом прадедов и благочестием - не есть мяса и не пить вина, не творить блуда, не делать зла, ради великого страха Божия. Соседние же с ними индийцы - убийцы, сквернотворцы и гневливы сверх всякой меры. Во внутренних же областях их страны едят людей и убивают странников и даже поедают как псы. Свой закон у халдеев и у вавилонян: брать на ложе матерей, творить блуд с детьми братьев и убивать, и всякое бесчестное дело они считают добродетелью, даже если будут и вдали от своей страны. Иной закон у гилий: жены у них пашут и созидают храмы, вершат мужские дела, но и любви предаются сколько хотят, не слишком сдерживаемы своими мужьями и не испытывая стыда. Среди них есть храбрые жены, искусные в ловле зверей, и властвуют жены над мужьями и возвышаются над ними. В Британии же многие мужи с одной женой спят, и многие жены с одним мужем вступают в связь, и беззаконие как закон отцов совершают, никем не осуждаемые и не сдерживаемые. Амазонки же не имеют мужей, но как бессловесный скот однажды в году к весенним дням уходят из своей земли и сочетаются с окрестными мужами, считая то время за некое торжество и великий праздник. Когда же зачнут от них в чреве, снова отсюда разбегутся. Приспеет же время родить, если родится мальчик, - погубят его, если же девочка - прилежно вскормят ее и воспитают. Так же и при нас ныне половцы держат закон отцов своих: кровь проливают и похваляются этим, едят мертвечину и всякую нечистоту - хомяков и сусликов, и берут в жены своих мачех и свекровей, и иные обычаи своих отцов исполняют. Мы же, христиане всех стран, верующие в святую Троицу и в единое крещенье и исповедующие единую веру, имеем единый закон, поскольку во Христа крестилися и во Христа облеклись.

После же тех лет, по смерти братьев этих, обижали полян древляне и иные окольные. И напали на них, живших на горах этих, в лесах, хазары, и сказали: «Платите нам дань». Подумали поляне и дали по мечу от дыма. И принесли их хазары к своему князю и старейшинам, и сказали им: «Вот добыли мы дань новую». Те же спросили у них: «Откуда?» Они же сказали: «В лесу на горах над рекою Днепровскою». Вновь спросили те: «Что же вам дали?» Они же показали меч. И молвили старцы хазарские: «Не добра дань эта, княже: мы добыли ее саблями - оружием, острым лишь с одной стороны, их же оружие - меч - обоюдоостро; будут они собирать дань и с нас, и с других земель». И все это сбылось. Не по своей воле говорили они, но по Божьему повелению. Как и при Фараоне, царе египетском. Когда привели Моисея к Фараону, сказали старейшины Фараона: «Вот тот, кто хочет усмирить Египет». Так и случилось: погибли египтяне от Моисея, а прежде работали на них евреи. Тоже и эти: сперва властвовали, а после ими самими владеют: как и случилось, владеют русские князья хазарами до нынешнего дня.

В лето 6360 , индикта 15 день, когда начал царствовать Михаил, стала называться Русская земля. Узнали мы об этом, ибо при этом царе приходила русь на Царьград, как пишется в летописании греческом. Поэтому отсюда начнем и числа положим.

От Адама и до потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1000 и 82 года, а от Авраама до исхода Моисея 430 лет, а от исхода Моисея до Давида 600 и 1 год, а от Давида и от начала царствования Соломона до пленения Иерусалима 448 лет, а от пленения до Александра Македонского 318 лет, а от Александра до Рождества Христова 333 года, а от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до сего Михаила 542 года. А от первого года княжения Михаила до первого года княжения Олега, русского князя, 29 лет, а от первого года княжения Олега, после того, как он сел в Киеве, до первого года княжения Игоря 31 год, а от первого года княжения Игоря до первого года Святославова 33 года, а от первого года княжения Святослава до первого лета Ярополкова 28 лет. А Ярополк княжил 8 лет, а Владимир княжил 37 лет, а Ярослав княжил 40 лет. Таким образом, от смерти Святослава до смерти Ярослава 85 лет, от смерти же Ярослава до смерти Святополка 60 лет. Но мы возвратимся к прежнему и расскажем, что в эти годы произошло, как уже начали, с первого лета царствования Михаила, и расположим по порядку даты.

В лето 6361.

В лето 6362.

В лето 6363.

В лето 6364.

В лето 6365.

В лето 6366. Царь Михаил с воинами направился берегом и морем на болгар. Болгары же, узнав об этом, не смогли противостоять им, попросили их крестить и обещали покориться грекам. Царь же крестил их князя и всех бояр, и заключили мир с болгарами.

В лето 6367. Варяги из заморья взимали дань с чуди и славян, и с мери, и с всех кривичей, а хазары брали с полян и с северян, и с вятичей по горностаю и белке от дыма.

В лето 6368.

В лето 6369.

В лето 6370. Изгнали варягов за море и не дали им дани, и начали сами собой владеть. И не было среди них правды, и встал род на род, и были между ними усобицы, и начали воевать сами с собой. И сказали они себе: «Поищем себе князя, который управлял бы нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси, ибо так звались те варяги - русь, как другие зовутся шведы, иные же норманны, англы, другие готы, эти же - так. Сказали руси чудь, словене, кривичи все: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Приходите княжить и управлять нами». И избрались три брата со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли к словенам первым, и срубили город Ладогу, и сел в Ладоге старейший Рюрик, а другой - Синеус - на Бело-озере, а третий - Трувор - в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же, люди новгородские - от рода варяжского, прежде же были словене. Два года спустя умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и пришел к Ильменю, и срубил городок над Волховом, и назвал его Новгород, и сел тут княжить, раздавая волости и города рубя - тому Полоцк, другому Ростов, этому Бело-озеро. И по тем городам варяги - пришельцы, а изначальное население в Новгороде - словене, в Полоцке - кривичи, в Ростове - меря, в Бело-озере - весь, в Муроме - мурома, и всеми ими обладал Рюрик. И было у него два мужа, не племени его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и, проходя мимо, увидели на горе городок. И спросили: «Чей это городок?» И сказали им: «Было три брата: Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и погибли, а мы, их потомки, сидим здесь и платим дань хазарам». Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали около себя много варягов и стали управлять землей полян. Рюрик же в это время княжил в Новгороде.

В лето 6371.

В лето 6372.

В лето 6373.

В лето 6374. Пошли Аскольд и Дир на греков и пришли туда в 14-е лето царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян и дошел уже до Черной речки, когда епарх прислал весть, что Русь идет походом на Царьград. И возвратился царь. И те вошли внутрь Суда (так называли залив Золотой Рог в Константинополе. - А.К. ), убили много христиан и осадили Царьград двумястами кораблей. Царь же с трудом вошел в город и с патриархом Фотием всю ночь молился в церкви святой Богородицы во Влахерне. И вынесли они с песнями божественную ризу святой Богородицы, и омочили в море ее полу. Была в это время тишина, и море было спокойно, но внезапно поднялась буря с ветром, и вновь поднявшиеся огромные волны смели корабли безбожных русов, отбросили их к побережью, и избили их, так что мало их избежало такой беды и вернулось восвояси.

В лето 6375.

В лето 6376. Начал царствовать Василий.

В лето 6377. Крещена была вся земля Болгарская.

В лето 6378.

В лето 6379.

В лето 6380.

В лето 6381.

В лето 6382.

В лето 6383.

В лето 6384.

В лето 6385.

В лето 6386.

В лето 6387. Умер Рюрик, передав княженье свое Олегу, своему родичу, которому отдал на руки и сына Игоря, ибо тот был еще совсем мал.

В лето 6388.

В лето 6389.

В лето 6390. Пошел в поход Олег, набрав с собой много воинов: варягов, чуди, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и взял город, и посадил в нем мужа своего. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и посадил мужа своего. И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат здесь Аскольд и Дир. И спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, а сам подошел к горам, неся малолетнего Игоря. И подплыл под Угорское, укрыв своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им: «Гость я, и идем мы в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, своим родичам». Когда же Аскольд и Дир пришли, воины выскочили из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: «Вы не князья и не княжеского рода, я же княжеского рода». И вынесли Игоря: «А это сын Рюриков». И убили Аскольда и Дира, и отнесли на гору, и погребли его (Аскольда) на горе, которая зовется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле поставил Ольма церковь святого Николая. А Дирова могила - за церковью святой Ирины. И сел Олег княжить в Киеве, и сказал Олег: «Это будет мать городам русским». И были у него варяги и словене, и прочие - прозвавшиеся Русью. Именно Олег начал ставить города и установил дани словенам и кривичам, и мери, и уставил давать дань варягам от Новгорода по 300 гривен на лето ради сохранения мира, которая и давалась варягам до смерти Ярослава.

В лето 6391. Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, возложил дань на них по черной кунице.

В лето 6392. Пошел Олег на северян, и победил их, и возложил на них легкую дань, и освободил их от дани хазарам, сказав: «Я им противник, а вам - незачем».

В лето 6393. Послал к радимичам, спрашивая: «Кому дань даете?» Они же ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но дайте мне». И дали Олегу по щелягу, как раньше хазарам давали. И владел Олег полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал.

В лето 6394.

В лето 6395. Царствовал Леон, сын Василия, который прозывался Львом, и брат его Александр, царствовавший 26 лет.

В лето 6396.

В лето 6397.

В лето 6398.

В лето 6399.

В лето 6400.

В лето 6401.

В лето 6402.

В лето 6403.

В лето 6404.

В лето 6405.

В лето 6406. Шли угры (венгры) мимо Киева горою, которая называется теперь Угорской, и пришли к Днепру, и стали вежами: они кочевали так же, как теперь половцы: И придя с востока, устремились через высокие горы, которые прозвались Угорскими, и начали воевать с жившими там волохами и славянами. Ибо тут прежде сидели славяне, а затем славянскую землю взяли волохи. После же угры прогнали волохов, и поселились со славянами, покорив их. И с тех пор прозвалась земля Угорской. И стали угры воевать против греков, и попленили земли Фракийскую и Македонскую до самой Селуни. И стали воевать против моравов и чехов. Был единым народ славянский: словене, сидевшие по Дунаю, которых покорили угры, и моравы, и чехи, и ляхи, и поляне, которые ныне называются Русью. Им, моравам, первым были переведены книги грамотой, прозванной славянской. Эта же грамота на Руси и в Болгарии Дунайской.

Славяне были крещеными, когда их князья Ростислав, Святополк и Коцел обратились к царю Михаилу, говоря: «Земля наша крещена, но нет у нас учителя, который бы наставил и учил нас, и растолковал священные книги, ибо не знаем мы ни греческого, ни латинского языка. Одни нас учат так, другие - иначе, мы же не знаем ни написания букв, ни их значения. Пошлите нам учителей, которые могли бы рассказать нам о книжных словах и о их смысле». Услышав это, царь Михаил созвал философов и пересказал им все, что передали славянские князья. И сказали философы: «В Селуни есть муж именем Лев. Имеет он сыновей, знающих славянский язык, два сына у него искусные философы». Услышав об этом, царь послал за ними ко Льву в Селунь со словами: «Направь к нам без промедления своих сыновей Мефодия и Константина». Услышав это, Лев вскоре же послал их. И пришли они к царю, и сказал им царь: «Славянская земля прислала ко мне послов, испрашивая себе учителя, который мог бы истолковать священные книги. Этого они хотят». И уговорил их царь, и послал их в Славянскую землю к Ростиславу, Святополку и Коцелу. Придя же, братья начали составлять славянскую азбуку и перевели Апостол и Евангелие. И рады были славяне, что услышали они о величье Божьем на своем языке. Затем они перевели Псалтирь и Октоих и другие книги. И некие люди восстали на них, возмущаясь и говоря, что якобы «ни одному народу не следует иметь своей азбуки, помимо евреев, греков и латинян, как в надписи Пилата, который на кресте Господнем написал только на этих языках». Услышав об этом, папа римский осудил тех, кто ропщет на славянские книги, сказав: «Да исполнится слово Писания: «Пусть восхвалят Бога все народы». И другое: «Пусть все народы восхвалят величие Божие, поскольку Дух Святой дал им говорить». Если же кто хулит славянскую грамоту, да будет отлучен от церкви, пока не исправится. Это волки, а не овцы, их надо распознавать по плодам и беречься их. Вы же, дети, послушайте божественного учения и не отвергните церковного поучения, которому наставлял вас учитель ваш Мефодий». Константин же вернулся назад и отправился учить болгарский народ, а Мефодий остался в Моравии. Затем князь Коцел поставил Мефодия епископом в Паннонии на столе святого Андроника - одного из 70 апостолов, ученика святого апостола Павла. Мефодий же посадил двух попов скорописцев и перевел все книги полностью с греческого языка на славянский в шесть месяцев, начав в марте и закончив 26 октября. Закончив же, воздал достойную хвалу Богу, давшему такую благодать епископу Мефодию, преемнику апостола Андроника, ибо учитель славянскому народу - апостол Андроник, доходил до моравов. И апостол Павел учил здесь. Тут расположен Иллюрик, до которого доходил апостол Павел и где первоначально жили славяне. Поэтому и славянскому языку учитель - Павел. От этого же языка и мы - Русь, поэтому и нам, Руси, учитель Павел, так как учил славянский народ и поставил после себя для славян епископом и наместником Андроника. А славянский язык и русский - одно и то же. Ибо от варягов прозвалась Русь, а прежде были славяне. Хотя и полянами звались, но речь была славянская. Полянами же прозваны потому, что жили в поле, а язык славянский был единым для всех них.

В лето 6407.

В лето 6408.

В лето 6409.

В лето 6410. Леон царь нанял угров против болгар. Угры же, напав, попленили всю землю Болгарскую. Симеон же, узнав об этом, возвратился на угров, а угры двинулись против него и победили болгар, так что Симеон едва убежал в Дерестр.

В лето 6411. Игорь вырос и ходил в походы под началом Олега, слушаясь его. И привели ему жену из Пскова, именем Ольга.

В лето 6412.

В лето 6413.

В лето 6414.

В лето 6415. Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве. Взял же с собой много варягов и словен, и чудь, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, которые являются толковинами: их всех называют греки «Великая Скифия». И со всеми с ними пошел Олег на конях и кораблях, и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду, и греки замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города, и разбили множество палат, и церкви пожгли, а тех, кого пленили, одних иссекли, других мучили, иных же поражали стрелами, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как это обычно бывает в войнах. И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И с попутным ветром подняли они паруса и пошли со стороны поля к городу. Греки же, увидев это, испугались и передали через послов Олегу: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему яства и вино, и он не принял этого, так как было оно отравлено. И испугались греки и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас от Бога». И приказал Олег взыскать дань на 2000 кораблей по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей. И согласились на это греки, и стали греки просить мира, дабы не воевал Греческой земли. Олег же, немного отойдя от города, начал переговоры о мире с греческими царями Леоном и Александром, и послал к ним в город Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида со словами: «Платите мне дань». И сказали греки: «Что хочешь дадим тебе». И приказал Олег дать воинам его на 2000 кораблей по 12 гривен на уключину, а затем выдать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для прочих городов, ибо по этим городам сидели великие князья, подвластные Олегу. И еще: «Когда же приходят русские, пусть берут сколько хотят посольского содержания, а если придут гости, пусть берут месячное на шесть месяцев: хлеба, вина, мяса, рыбы, плодов. И пусть моются в банях сколько хотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты и что им нужно». И согласились греки, и сказали цари и все бояре: «Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное. Да запретит русский князь указом своим, чтобы приходящие сюда русские не творили ущерба в селах и стране нашей. Прибывающие сюда русские пусть обитают у церкви святого Мамонта и, когда пришлют к ним от нашего государства и перепишут имена их, только тогда пусть возьмут полагающееся им месячное, - первыми пришедшие из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город через одни только ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов».

Царь же Леон и Александр заключили мир с Олегом, обязавшись платить дань, и приносили взаимную присягу: сами целовали крест, а Олега с мужами его заставляли присягать по закону русскому: клялись оружием своим и Перуном, их богом, и Волосом, богом богатства, и утвердили мир.

И сказал Олег: «Сшейте для руси паруса из паволок, а словенам из шелка». Так и сделали. И повесил щит свой на вратах в знак победы, и пошли от Царьграда. И подняла русь паруса из паволок, а словене шелковые, и разодрал у них их ветер. И сказали словене: «Возьмем свои простые паруса, не для словен паруса шелковые». И вернулся Олег в Киев, с золотом и паволоками, плодами, вином и всяким узорочьем. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и не знавшими грамоты.

В лето 6416.

В лето 6417.

В лето 6418.

В лето 6419. Явилась на западе большая звезда в виде копья.

В лето 6420 (соответствует 911 году. - А.К. ). Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря так: «Противень другого списка, составленного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского - Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид - посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, находящихся под его рукой, светлых и великих князей и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, на укрепление и на удостоверение многолетней дружбы, существовавшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению всех находящихся под его рукой русских. Наша светлость превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, многократно соединявшую христиан и русских, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить ее по вере и по закону нашему.

Главы же договора, которым мы себя обязали по Божьей вере и дружбе, таковы. По первому слову, помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим свершиться, поскольку это в нашей власти, никакому обману или преступлению от находящихся под рукой наших светлых князей, но постараемся, как только можем, сохранить в будущие годы и навсегда с вами непрерывную и неизменную дружбу, открытым объявлением и преданием письму с закреплением клятвой удостоверяем. Также и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукой нашего светлого князя и во все годы. А о главах, если случится какое злоумышление, урядимся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися. А какому злодеянию не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили. И когда поклянется сторона та, пусть будет наказание в меру прегрешения.

Следующее: если кто убьет - русский христианина или христианин русского, - да умрет на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которую полагается по закону, пусть возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается ей по закону. Если же бежавший убийца окажется неимущим, то пусть останется под судом, пока не разыщется, а тогда да умрет.

Если ударит кто мечом или будет бить каким-либо другим орудием, то за тот удар или битье пусть даст 5 литров серебра по закону русскому. Если же совершивший этот проступок неимущий, то пусть даст сколько может, так, что пусть снимет с себя и те самые одежды, в которых ходит, а об оставшейся неуплаченной сумме пусть клянется по своей вере, что никто не может помочь ему, и пусть не взыскивается с него этот остаток.

Следующее: если украдет что русский у христианина или, с другой стороны, христианин у русского, и потерпевшим пойман будет вор в тот момент, когда совершает кражу, либо если приготовится вор красть и будет при этом убит, то не взыщется смерть его ни от христиан, ни от русских, и пусть пострадавший возьмет свое, что у него украдено. Если же вор отдастся добровольно, то пусть будет взят тем, у кого он украл, и пусть будет связан, и отдаст то, что украл, в тройном размере.

Следующее: если кто из христиан или из русских прибегнет к силе и явно насильно возьмет что-либо из принадлежащего другому, то пусть вернет в тройном размере.

Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и кто соберется снабдить ладью товаром своим и отправить вновь в христианскую землю, то проводим ее через любое опасное место, пока не придет в место безопасное. Если же ладья эта бурей или встречным ветром задерживается и не может возвратиться в свои места, то поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с куплею их поздорову. Если же случится около Греческой земли такое же зло русской ладье, то проводим ее в Русскую землю, и пусть продадут товары той ладьи, если можно что-то продать из той ладьи, то пусть позволено будет нам, русским, вынести (на продажу). И когда приходим мы в Греческую землю для торговли или посольством к вашему царю, то пропустите с честью проданные товары с их ладьи. Если же случится кому-нибудь из нас, прибывших с ладьей, быть убитому, или что-нибудь будет взято из ладьи, то пусть будут виновники присуждены к вышесказанному наказанию.

Следующее: если пленник той или иной стороны насильно удерживается русскими или греками, будучи продан в их страну, и если будет обнаружен русский или грек, то пусть выкупят и возвратят выкупленное лицо в его страну и возьмут заплаченное его купившие, или пусть будет предложена за него цена, полагающаяся за челядина. Так же, если и на войне он будет взят теми греками, - все равно пусть возвратится он в свою страну и отдана будет за него цена его, как уже сказано выше, существующая в обычном торге.

Если же будет набор в войско и набранные захотят почтить вашего царя, и сколько бы ни пришло их в какое время, и захотят остаться у вашего царя по своей воле, то пусть будет исполнено их желание.

Еще о плененных русскими. Явившиеся из какой-нибудь страны на Русь и продаваемые в Грецию, или пленные христиане, приведенные в Русь из какой-либо страны, - все должны продаваться по 20 золотников и возвращаться в Греческую землю.

Следующее: если украден будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, - возьмут его. Если же кто-либо из тяжущихся не позволит произвести дознание, тем самым не будет признан правым.

И о русских, служащих в Греческой земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то пусть возьмет завещанное тот, кому написал умирающий наследовать его имущество, и да наследует его.

О русских, взимающих куплю…

О различных людях, ездящих в Греческую землю и остающихся в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то пусть жалуются русские христианскому царству, и будет он схвачен и возвращен насильно на Русь. То же самое пусть сделают и русские грекам, если случится такое же.

В удостоверение и неизменность, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях - царя вашего и своею рукою, - скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись царю вашему, поставленному от Бога, как божественное создание, по закону и обычаю народа нашего, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мира и любви. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420».

Царь же Леон почтил русских послов дарами - золотом и паволоками и драгоценными тканями - и приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, паволоки, драгоценные камни и страсти Господни - венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил их в свою земли с великою честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и договор положили между Греческой землей и Русской, и установили не преступать клятвы - ни грекам, ни русским.

И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла осень, и помянул Олег коня своего, которого когда-то поставил кормить, решив никогда на него не садиться. Ибо когда-то спрашивал он волхвов и кудесников: «Отчего я умру?» И сказал ему один кудесник: «Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, - от него тебе умереть!» Запали слова эти в думу Олегу, и сказал он: «Никогда не сяду на него и не увижу его более». И повелел кормить и не водить его к нему, и прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев, и по прошествии четырех лет, на пятый год, помянул он своего коня, от которого когда-то волхвы предсказали ему смерть. И призвал он старейшину конюхов и сказал: «Где конь мой, которого приказал я кормить и беречь?» Тот же ответил: «Умер». Олег же посмеялся и укорил того кудесника, сказав: «Неверно говорят волхвы, но все то ложь, конь умер, а я жив». И приказал оседлать себе коня: «Посмотрю на кости его». И приехал на то место, где лежали его голые кости и голый череп, слез с коня, посмеялся и сказал: «Не от этого ли черепа смерть мне принять?» И ступил ногою на череп, и выползла из черепа змея и ужалила его в ногу. И оттого разболелся и умер он. Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемой Щековицей. Есть могила его и доныне, слывет могилой Олеговой. И было всех лет княжения его тридцать и три.

Это не удивительно, что от волхования сбывается чародейство. Так же было в царствование Доментиана. Некий волхв именем Аполлоний Тианский был знаменит тогда тем, что, переходя по городам и селам, всюду творил бесовские чудеса. Когда из Рима пришел он в Византий, его упросили здесь живущие сделать следующее: отогнать от города множество змей и скорпионов, чтобы не было от них вреда людям, обуздать конскую ярость, когда сходились бояре. Так же и в Антиохию пришел, и упрошенный антиохиянами, страдавшими от скорпионов и комаров, сделал медного скорпиона и зарыл его в землю, и поставил над ним небольшой мраморный столп, и повелел людям взять трости и ходить по городу и выкликать, потрясая тростями: «Без комара городу!» И так исчезли из города скорпионы и комары. И спросили его также о грозивших городу землетрясениях, и, вздохнув, написал он на дощечке: «Увы тебе, грешный город, много будет трясти тебя земля, и огнем будешь опален, оплачет тебя и Оронтия на берегу». Об Аполлонии и великий Анастасий Иерусалимский сказал: «Чудеса, совершенные Аполлонием, даже и доныне в некоторых местах сбываются: одни предназначенные отогнать четвероногих животных и птиц, которые могли вредить людям, другие же для удержания речных потоков, вырвавшихся из берегов, но иные и на погибель и во вред людям, на обуздание их. Не только при жизни его творили бесы такие чудеса, но и по смерти у гроба его творили чудеса его именем, прельщая грешных людей, более всего уловляемых дьяволом.

И кто же что скажет о творящих волшебным прельщением делах? Ведь Аполлоний искусен был в волшебстве и вовсе не смущался тем, что в безумстве воспринял философскую хитрость. А следовало бы ему творить только то, что он хотел, а не побуждать к действию.

То все попущением Божьим и творением бесовским бывает, такими вещами искушается наша православная вера, сколь тверда она и крепка, пребывая в Господе и не увлекаясь дьявольским наваждением сатанинскими делами, творимыми врагами рода человеческого и слугами зла.

Бывает же, что некоторые и именем Господа пророчествуют, как Валаам и Саул и Каиафа, и бесов даже изгоняют, как Иуда и сыны Скевавели. Потому что и на недостойных многократно действует благодать, как многие свидетельствуют. Ибо Валаам был чужд и праведного жития, и веры, но тем не менее действовала в нем благодать для убеждения других. И Фараон такой же был, но и ему было раскрыто будущее. И Навуходоносор был законопреступен, но и ему было также открыто будущее многих последующих поколений, тем показывая, что многие, имеющие превратный разум, еще до пришествия триста творят знамения не по своей воле на прельщение людей, не знающих доброго. Таков был и Симон волхв, и Менандр, и другие такие же, из-за которых и было сказано: «Не чудесами прельщать…»

В лето 6421. По смерти Олега стал княжить Игорь. В это же время стал царствовать Константин, сын Леона. И затворились от Игоря древляне по смерти Олега.

В лето 6422. Пошел Игорь на древлян, и победил их, и возложил дань больше Олеговой. В то же лето приступил Симеон Болгарский к Царьграду и, заключив мир, возвратился домой.

В лето 6423. Печенеги впервые пришли на Русскую землю и, заключив мир с Игорем, пошли к Дунаю. В те же времена пришел Симеон, попленяя Фракию; греки же послали за печенегами. Когда же печенеги пришли и уже собирались выступить на Симеона, греческие воеводы рассорились. Печенеги, увидев, что те сами между собой ссорятся, ушли восвояси, а болгары сразились с греками, и иссечены были греки. Симеон же захватил Адрианополь, который первоначально назывался городом Ореста - сына Агамемнона. Орест когда-то купался в трех реках и избавился тут от своей болезни; от этого назвал город своим именем. Впоследствии же его обновил цезарь Адриан и назвал в свое имя Адрианом, мы же зовем его Адрианом-градом.

В лето 6424.

В лето 6425.

В лето 6426.

В лето 6427.

В лето 6428. У греков поставлен царь Роман. Игорь же воевал против печенегов.

В лето 6429.

В лето 6430.

В лето 6431.

В лето 6432.

В лето 6433.

В лето 6434.

В лето 6435.

В лето 6436.

В лето 6437. Пришел Симеон к Царьграду и попленил Фракию и Македонию, и подошел к Царьграду в великой силе и с гордостью. И сотворил мир с Романом-царем, и возвратился домой.

В лето 6438.

В лето 6439.

В лето 6440.

В лето 6441.

В лето 6442. Угры впервые пришли на Царьград и попленили всю Фракию. Роман заключил мир с уграми.

В лето 6443.

В лето 6444.

В лето 6445.

В лето 6446.

В лето 6447.

В лето 6448.

В лето 6449. Пошел Игорь на греков. И известили болгары царя, что идут русские на Царьград, 10 тысяч ладей. И те приплыли и начали воевать Вифинскую страну, и воевали земли по Понтийскому морю до Ираклии и до Пафлагонской земли, и всю страну Никомедийскую попленили. Суд весь сожгли. А кого захватили, одних распинали, а других, поставив напротив, расстреливали, хватали, связывали руки, вбивали в макушки голов гвозди. Много же и святых церквей предали огню, монастыри и села пожгли и с обеих сторон (Суда) захватили немало имущества. Затем пришли с востока войска: Панфир деместик с сорока тысячами, Фома патрикий с македонянами, Федор стратилат с фракийцами, с ними же и сановные бояре, и окружили русь. Русы же, посовещавшись, вышли, вооружившись, против греков, и в жестоком сражении едва одолели греки. Русы же к вечеру возвратились к дружине своей и ночью, погрузившись в ладьи, отплыли. Феофан же встретил их в ладьях с огнем и стал трубами пускать огонь на русские ладьи. И было видно страшное чудо. Русы же, увидев пламя, бросались в воду морскую, хотя спастись, и так оставшись, возвращались домой. И придя в землю свою, поведали - каждый своим - о происшедшем и огне корабельном. «Будто молнию небесную, - говорили они, - имеют у себя греки, и, пуская ее, пожгли нас. Оттого и не одолели их».

Игорь же, вернувшись, начал собирать большое войско и послал за море ко многим варягам, призывая их на греков, снова собираясь идти на них походом.

В лето 6450. Симеон ходил на хорватов, и победили его хорваты, и умер, оставив Петра, своего сына, князем над болгарами (Симеон Болгарский умер в 927 году. - А.К. ).

В лето 6451. Вновь пришли угры на Царьград и, заключив мир с Романом, возвратились восвояси.

В лето 6452. Игорь собрал большое войско: варягов и русь, и полян, словен, и кривичей, и тивирцев, и нанял печенегов и заложников у них взял, и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя. Услышав об этом, корсунцы послали к Роману со словами: «Идут русы, не счесть кораблей их, покрыли все море корабли». Также и болгары послали весть, сообщая: «Идут русы и наняли с собой печенегов». Услышав об этом, царь послал к Игорю лучших бояр с мольбою: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и еще к той дани». Также и к печенегам послал паволоки и много золота. Игорь же, дойдя до Дуная, созвал дружину и стал с ней думать, и поведал ей речь цареву. Сказала же дружина Игорева: «Если так говорит царь, то чего нам еще нужно, - не бившись взять золото и серебро, и паволоки? Разве знает кто, кому одолеть, нам ли, им ли? Или с морем кто сговорился? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть». И послушал их Игорь, и повелел печенегам воевать Болгарскую землю, а сам, взяв у греков золото и ткани на всех воинов, повернул назад и возвратился в Киев.

В лето 6453 (соответствует 944 году. - А.К. ). Прислали Роман и Константин и Стефан послов к Игорю восстановить прежний мир. Игорь же говорил с ними о мире, и послал Игорь мужей своих к Роману. Роман же созвал бояр и сановников. И привели русских послов и велели им говорить и записывать речи тех и других на хартию.

«Противень другого списка с договора, заключенного при царях Романе, Константине и Стефане, христолюбивых владыках. Мы - от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря, Искусеви от княгини Ольги, Слуды от Игоря, племянника Игоря, Улеб от Володислава, Каницар от Предславы, Шихберн от Сфандры, жены Улеба, Прастен от Тудора, Либиар Фастов, Грим Сфирьков, Прастен от Акуна, племянника Игорева, Кары Тудков, Каршев Тудоров, Егри Евлисков, Воист Войков, Истр Аминодов, Прастен Бернов, Ятвяг Гунарев, Шибрид от Алдана, Кол Клеков, Стегги Этонов, Сфирка…, Алвад Гудов, Фудри Туадов, Мутур Утин; купцы: Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моны, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубксарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли. И им поручено возобновить старый мир, нарушенный уже много лет ненавидящим добро и враждолюбцем дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими.

Великий князь наш Игорь и князья, и бояре его, и люди все русские послали нас к Роману, Константину и Стефану, к великим царям греческим, заключить союз любви с самими царями, со всем боярством и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. А кто от русской стороны замыслит разрушить эту любовь, то пусть те, кто принял крещение, получат возмездие от Бога вседержителя, осуждение на погибель в загробной жизни, а те из них, кто не крещен, да не имеют помощи от Бога, и от Перуна, да не защитятся они собственными щитами, и да погибнут они от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во весь век будущий.

А великий князь русский и бояре его пусть посылают в Греческую землю к великим царям греческим корабли сколько хотят, с послами и купцами, как это установлено для них. Раньше приносили послы золотые печати, а купцы серебряные, ныне же повелел князь ваш посылать грамоты к нам, царям; те послы и гости, которые будут посланы ими, пусть приносят грамоту, написав ее так: послал столько-то кораблей; чтобы из этих грамот мы узнали, что пришли они с мирными целями. Если же придут без грамоты и окажутся в руках наших, то мы будем содержать их под надзором, пока не возвестим князю вашему. Если же не подчинятся нам и окажут сопротивление, то убьем их, и пусть не взыщется смерть их от князя вашего. Если же, убежав, вернутся в Русь, то напишем мы князю вашему, и пусть делают что хотят. Если же русские придут не для торговли, то пусть не берут месячины. Пусть накажет князь своим послам и приходящим сюда русским, чтобы не творили бесчинств в селах и в стране нашей. И когда придут, пусть живут у церкви святого Мамонта, и тогда пошлем мы, цари, чтобы переписали имена ваши, и пусть возьмут месячину, послы - посольскую, а купцы - месячину, сперва те, кто от города Киева, затем из Чернигова и из Переяславля, и из прочих городов. Да входят они в город только через одни ворота в сопровождении царева мужа без оружия, человек по 50, и торгуют сколько им нужно, и выходят назад. Муж же наш царский да охраняет их, так что если кто из русских или греков поступит неправедно, то пусть рассудит это дело. Когда же русские входят в город, то пусть не чинят вреда и не покупают паволоки дороже, чем по 50 золотников. И если кто купит тех паволок, то пусть покажет цареву мужу, а тот наложит печать и даст им. И те русские, которые отправляются отсюда, пусть берут от нас все необходимое: пищу на дорогу и снаряжение к ладьям, как это было у словлено раньше, и да возвращаются в безопасности в страну свою, а у святого Мамонта зимовать не имеют права.

Если убежит челядин у русских, то пусть придут за ним в страну нашу, и если окажется у святого Мамонта, то пусть возьмут его; если же не найдется, то пусть клянутся наши крещеные русские по их вере, а нехристиане по закону своему, и пусть тогда возьмут от нас цену свою, как было установлено прежде, - по 2 паволоки за челядина.

Если же кто из челядинов наших царских или города нашего, или из иных городов убежит к вам и захватит с собой что-нибудь, то пусть возвратят его; а если то, что он принес, будет все цело, то возьмут от него два золотника за поимку.

Если же кто из русских попытается взять что-либо у наших царских людей, то тот, кто сделает это, пусть заплатит вдвойне; и если сделает то же грек русскому, да получит то же наказание, какое получил и тот.

Если же случится украсть что-нибудь русскому у греков или греку у русских, то следует возвратить не только украденное, но и его цену; если же окажется, что украденное уже продано, да вернет цену его вдвойне и будет наказан по закону греческому и по уставу и по закону русскому.

Сколько бы подвластных нам пленников христиан ни привели русские - за юношу или девицу добрую при выкупе пусть наши дают 10 золотников и берут их, если же среднего возраста, то пусть дают им 8 золотников и берут их, если же будет старик или ребенок, то пусть дадут за него 5 золотников.

Если окажутся русские в рабстве у греков, то, если это пленники, - пусть выкупают их русские по 10 золотников; если же окажется, что они куплены греком, то следует ему поклясться на кресте и взять свою цену - сколько он дал за пленника.

И о Корсунской стране. Да не должен князь русский воевать в тех странах, во всех городах той земли, и та страна да не покоряется вам, и если попросит у нас воинов князь русский, чтобы воевать (обороняя корсунян), - дам ему, сколько ему будет нужно.

И о том: если найдут русские корабль греческий, выкинутый где-нибудь на берег, да не причинят ему ущерба. Если же кто-то возьмет из него что-либо, или обратит кого-нибудь из него в рабство, или убьет, то будет обвинен по закону русскому и греческому.

Если же застанут русские корсунцев за ловлей рыбы в устье Днепра, да не причинят им никакого зла.

И да не имеют право русские зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у святого Елферья, а с наступлением осени пусть отправляются по домам в Русь.

И об этих: если придут черные болгары и станут воевать в Корсунской стране, то повелеваем князю русскому, дабы не пускал их, иначе причинят зло и его стране.

Если же будет совершено злодеяние кем-нибудь из греков - наших царских подданных, - да не имеете права наказывать их, но по нашему царскому повелению пусть примет тот наказание в меру своего проступка.

Если убьет наш подданный русского, или русский нашего подданного, то да задержат убийцу родственники убитого и да убьют его.

Если же убежит убийца и скроется, а будет он имущим - пусть родственники убитого возьмут имущество его; если же убийца окажется неимущим и также скроется, то пусть ищут его, пока не найдется, а когда найдется, да убит будет.

Если же ударит мечом или копьем или иным каким-либо оружием русский грека или грек русского, то за преступление пусть заплатит виновный 5 литров серебра по закону русскому. Если же окажется неимущим, то пусть продадут у него все, что можно, вплоть до одежд, в которых он ходит, и те пусть с него снимут, а о недостающем пусть поклянется по своей вере, что не имеет ничего, и лишь тогда пусть будет отпущен.

Если же возникнет нужда у царства нашего получить у вас воинов против наших неприятелей, да напишем о том великому князю вашему, и вышлет он нам столько их, сколько пожелаем; и из этого узнают в иных странах, какую любовь имеют между собой греки и русские.

Мы же договор этот написали на двух хартиях, и одна хартия хранится у нас, царей, - на ней есть крест и имена наши написаны, а на другой - имена послов и купцов ваших. А когда послы наши царские выедут - пусть доставят их к великому князю русскому Игорю и к его людям, и те, приняв хартию, поклянутся истинно соблюдать то, о чем мы договорились и о чем написали на хартии этой, на которой написаны имена наши.

Мы же, те из нас, кто крещен, в соборной церкви клялись церковью святого Ильи, в предлежании честного креста и хартии этой, соблюдать все, что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а если нарушит это кто-либо из нашей страны - князь ли, или иной кто, крещеный или некрещеный, да не получит он помощи от Бога, да будет он рабом в загробной жизни своей и да будет заколот собственным оружием.

А некрещеные русские слагают свои щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что написано на хартии этой, будет соблюдаться Игорем и всеми боярами и всеми людьми Русской страны во все будущие годы постоянно.

Если же кто-нибудь из князей или из людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии этой, - да будет достоин смерти от своего оружия, и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву.

И если утвердит князь Игорь клятвою договор этот - да хранит любовь эту правую, да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит, в нынешние времена и во все будущие».

Послы, направленные Игорем, вернулись к нему с послами греческими и поведали все речи царя Романа. Игорь же призвал греческих послов и спросил их: «Скажите, что наказал вам царь?» И сказали послы царя: «Вот послал нас царь, радующийся миру, хочет он иметь мир и любовь с князем русским. Твои послы приводили к присяге нашего царя, а нас послали привести к присяге тебя и твоих мужей». Обещал Игорь сделать так. На следующий день призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун. И сложили оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его, - сколько было язычников среди русских. А христиан русских приводили к присяге в церкви святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы и Козарскрго урочища: это была соборная церковь, так как было много христиан среди варягов. Игорь же, утвердив мир с греками, отпустил послов, одарив их мехами, рабами и войском. Послы же пришли к царю и поведали ему все речи Игоря и о любви его к грекам.

Игорь же начал княжить в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла осень, и стал он замышлять поход на древлян, желая взять с них больше дани.

В лето 6453. В то лето сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда разоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, да и ты добудешь, и мы». И послушал их Игорь, пошел к древлянам за данью, и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Возвращаясь же назад, поразмыслив, сказал он своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще». И отпустил дружину свою домой, а сам с малою частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадится волк к овцам, то выносит все стадо, пока не убьют его. Так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем снова идешь? Забрал уже всю дань». И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружину его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего дня.

Ольга же была в Киеве с ребенком сыном своим Святославом, и кормилец его был Асмуд, а воевода Свенельд - отец Мистиши. Сказали же древляне: «Вот убили мы князя русского, возьмем жену его за князя нашего Мала, и Святослава возьмем и сделаем с ним, что захотим». И послали древляне лучших мужей своих, числом двадцать, в ладье к Ольге. И пристали в ладье под Боричевым въездом, ибо вода тогда текла возле Киевской горы, а на Подоле не селились люди, но на горе. Город же Киев был там, где ныне двор Гордяты и Никифора, а княжий двор был в городе, где ныне двор Воротислава и Чудина, а перевесища находились вне города; вне города был и другой двор, где стоит сейчас двор Деместика позади церкви святой Богородицы (Десятинной); над горою был теремный двор - был там каменный терем.

И поведали Ольге, что пришли древляне. И призвала их Ольга к себе и сказала им: «Добрые гости пришли». И ответили древляне: «Пришли, княгиня». И сказала им Ольга: «Говорите, зачем пришли сюда?» Ответили же древляне: «Послала нас Деревская земля с таким наказом: «Мужа твоего мы убили, ибо муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья добрые, привели к процветанию Деревской земли. Пойди замуж за князя нашего Мала». Было ведь имя ему, князю древлянскому, - Мал. Сказала же им Ольга: «Любезна мне речь наша. Мужа мне моего уже не воскресить, но хочу воздать вам завтра честь перед людьми моими. Ныне же идите к своей ладье и ложитесь в нее, величаясь. Утром я пошлю за вами, а вы говорите: «Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье», и понесут вас в ладье». И отпустила их к ладье. Ольга же приказала выкопать на теремном дворе вне града яму большую и глубокую. На следующее утро, сидя в тереме, послала Ольга за гостями. И пришли к ним, и сказали: «Зовет вас Ольга для чести великой». Они же ответили: «Не едем ни на конях, ни на возах, ни пеши не идем, но понесите нас в ладье». И ответили киевляне: «Нам неволя; князь наш убит, а княгиня наша хочет за вашего князя». И понесли их в ладье. Они же уселись, величаясь, избоченившись в больших нагрудных застежках. И понесли их на двор к Ольге, и как несли, так и сбросили вместе с ладьей в яму. И, приникнув, спросила их Ольга: «Добра ли вам честь?» Они же ответили: «Пуще нам Игоревой смерти». И повелела Ольга закопать их живыми, и засыпали их. И послала Ольга к древлянам, и сказала им: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе не пустят меня киевские люди». Услышав это, древляне выбрали лучших людей, управлявших Деревскою землей, и прислали за ней. Когда же древляне пришли, Ольга повелела приготовить им баню, говоря так: «Помывшись, придите ко мне». И разожгли баню, и вошли в нее древляне, и стали мыться. И заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от двери, и сгорели все. И послала к древлянам со словами: «Вот уже иду к вам, приготовьте меды многие у того города, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и устрою ему тризну». Они же, услышав это, свезли множество медов и заварили их, Ольга же, взяв с собою малую дружину, двигаясь налегке, прибыла к могиле своею мужа и оплакала его. И повелела людям своим насыпать великую могилу и, когда насыпали, повелела начинать тризну. Затем сели древляне пить, и распорядилась Ольга, чтобы ее отроки прислуживали им. И спросили древляне Ольгу: «Где дружина наша, которую посылали за тобой?» Она же ответила: «Идут за мною с дружиной мужа моего». И когда опьянели древляне, велела отрокам своим пить за их честь, а сама отошла в сторону и приказала дружине рубить древлян, и иссекли их 5000. А Ольга вернулась в Киев и собрала войско против оставшихся древлян.

Начало княжения Святослава, сына Игорева.

В лето 6454. Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю. И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска, Святослав бросил копье в сторону древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило в ногу, ибо был Святослав совсем ребенок. И сказали Свенельд и

Асмуд: «Князь уже начал, последуем, дружина, за князем». И победили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах. Ольга же устремилась с сыном к городу Искоростеню, так как именно те убили мужа ее, и стала с сыном своим около города, а древляне затворились в нем и крепко бились из города, ибо знали, что, убив князя, не на что им надеяться. И стояла Ольга все лето и не могла взять города. И замыслила так - послала к городу, говоря: «До чего хотите досидеться? Ведь ваши города все уже сдались мне и обязались выплачивать дань, и уже возделывают свои нивы и земли, а вы, отказываясь платить дань, собираетесь умереть с голода». Древляне же ответили: «Мы бы рады платить дань, но ведь ты хочешь мстить за мужа своего». Сказала же им Ольга: «Я уже мстила за обиду своего мужа, когда приходили вы к Киеву в первый раз и во второй, а в третий раз мстила я, когда устроила тризну по своему мужу. Больше уже не хочу мстить, - хочу только взять с вас небольшую дань, заключив с вами мир, уйду прочь». Древляне же спросили: «Что хочешь от нас? Мы готовы дать тебе мед и меха». Она же сказала: «Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немногого: дайте мне от каждого двора по три голубя и по три воробья. Я не хочу возлагать на вас тяжкую дань, как муж мой, поэтому и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой малости». Древляне же, обрадовавшись, собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: «Вот вы уже и покорились мне и моему дитяти. Идите в город, а я завтра отступлю от него и пойду в свой город». Древляне же с радостью вошли в город и поведали обо всем людям, и обрадовались люди в городе. Ольга же, раздав воинам - кому по голубю, кому по воробью, приказала привязывать каждому голубю и воробью трут, завертывая его в платочки и привязывая ниткой к каждой птице. И когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи. И так загорелись где голубятни, где клети, где сараи и сеновалы. И не было двора, где бы не горело. И нельзя было гасить, так как загорелись сразу все дворы. И побежали люди из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их. И так взяла город и сожгла его, городских же старейшин взяла в плен, а других людей убила, третьих отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань. И возложила на них тяжкую дань. Две части дани шли в Киев, а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольги. И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною по Деревской земле, устанавливая распорядок сборов и повинностей. И сохранились становища ее и охотничьи гоны и до сих пор. И пришла в город свой Киев с сыном своим Святославом и побыла здесь год.

В лето 6455. Отправилась Ольга к Новгороду и установила погосты и дани по Мсте и оброки и дани по Луге. Ловища ее сохраняются по всей земле, следы и места ее пребывания, и погосты, а сани ее стоят в Плескове и поныне, и по Днепру, и по Десне находились ее перевесища, и есть село ее Ольжичи и доселе. И так, установив все, возвратилась к сыну своему в Киев и там пребывала с ним в любви.

В лето 6456.

В лето 6457.

В лето 6458.

В лето 6459.

В лето 6460.

В лето 6461.

В лето 6462.

В лето 6463. Направилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И царствовал тогда цесарь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга. И увидел царь, что она прекрасна лицом и разумна, удивился, беседуя с ней, ее разуму, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Она же, уразумев смысл сказанного, ответила царю: «Я - язычница. Если хочешь крестить меня, то крести меня сам. Иначе не крещусь». И крестил ее царь с патриархом.

Просветившись же, она радовалась душой и телом. И наставил ее патриарх в вере и сказал ей: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя русские сыновья и твои потомки». И дал ей заповеди о церковном уставе и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении тела в чистоте. Она же, наклонив голову, внимала учению, как губка напояемая, и поклонилась патриарху со словами: «Молитвами твоими, владыка, пусть буду хранима от сетей вражеских». И было наречено ей имя в крещении Елена, как и древней царице - матери Константина Великого. И благословил ее патриарх, и отпустил. После крещения призвал ее царь и сказал: «Хочу взять тебя в жены себе». Она же ответила: «Как же ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью. А христианский закон этого не допускает - ты сам знаешь». И сказал царь: «Перехитрила ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары, золото и серебро, и паволоки, и сосуды различные, и отпустил ее, назвав своей дочерью. Она же, собравшись домой, пришла к патриарху и попросила у него благословения своим домашним, и сказала ему: «Люди мои - язычники, и сын мой - тоже. Да сохранит меня Бог от всякого зла». И сказал патриарх: «Чадо верное! В Христа ты крестилась, и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как сохранил Еноха в древнейшие времена, а затем Ноя в ковчеге, Авраама от Авимелеха, Лота от содомлян, Моисея от Фараона, Давида от Саула, трех отроков от печи, Даниила от зверей, - так и тебя избавит он от дьявола и от сетей его». И благословил ее патриарх, и отправилась она с миром в свою землю и пришла в Киев. Случилось это, как и при Соломоне: пришла царица эфиопская к Соломону, дабы послушать премудрость Соломона, и увидела великую мудрость и чудеса. Так же и блаженная Ольга искала настоящей Божественной мудрости, но та человечьей, а эта - Божьей. «Ибо ищущие мудрости найдут». «Премудрость на шествиях поется, на путях отвагу направляет, на городских стенах проповедует, в городских воротах смело возглашает: доколе невежды будут любить невежество». Блаженная же Ольга с малых лет искала мудрости, что есть самое лучшее в этом свете, и нашла многоценный жемчуг - Христа. Ибо сказал Соломон: «Желание благоверных услаждает душу»; и: «Обрати сердце твое к разумению»; «Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня». Господь сказал: «Приходящего ко мне не изгоню вон».

Ольга же пришла в Киев, и прислал к ней греческий царь послов с наказом: «Много даров дал я тебе. Ты же обещала: когда возвращусь в Русь, много даров пришлю тебе: челядь, воск и меха, и воинов на помощь». И отвечала Ольга, обратившись к послам: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда тебе дам». И, сказав это, отпустила послов.

Жила же Ольга с сыном своим Святославом, и учила его мать креститься, но он пренебрегал этим и не принимал в уши. Но если кто желал креститься, то не запрещал, а насмехался над ним. «Ибо для неверующих вера христианская юродство есть». «Ибо не знают, не разумеют те, что ходят во тьме, и не ведают славы Господней». «Огрубели сердца их, с трудом уши их слышат, а очи видят». Ибо сказал Соломон: «Дела нечестивых далеки от разума», «поскольку звал вас, и не послушались меня, обратил слова, и не внимали мне, но отвергли мои советы и обличений моих не приняли». «Возненавидели премудрость, а страха Господня не восприняли, не пожелали внять моему совету, презрели мои обличения». Так и Ольга часто говорила: «Я познала Бога, сын мой, и радуюсь, если и ты познаешь - будешь радоваться». Он же не внимал этому, отговариваясь: «Как мне одному принять новую веру, а дружина моя станет над этим смеяться?» Она же сказала: «Если ты крестишься, то и все сделают то же». Он же не послушался матери, следуя обычаям языческим, не ведая, что кто матери не послушает - в беду попадет. Как сказано: «Если кто отца или матери не послушает, то смерть примет». Он же за это гневался на мать. Соломон же сказал: «Поучающий злых, наживет себе обиду, обличающий же нечестивого, опорочит себя; ибо обличение нечестивых - язвы есть». Но Ольга любила своего сына Святослава и говорила: «Да будет воля Божья. Если захочет помиловать Бог род мой и народ русский, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне». И так говоря, молилась за сына и за людей каждую ночь и каждый день, воспитывая сына до его возмужания и совершеннолетия.

В лето 6464.

В лето 6465.

В лето 6466.

В лето 6467.

В лето 6468.

В лето 6469.

В лето 6470.

В лето 6471.

В лето 6472. Когда Святослав вырос и возмужал, начал он собирать множество воинов храбрых, и легко, как пардус, передвигаясь в походах, много воевал. В походах же не возил с собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину или зверину или говядину, жарил на углях и так ел. Не имел он и шатра, но спал, подостлав потник, с седлом в головах. Такими же были и все его воины. И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас идти». И пошел на Оку-реку и на Волгу, и, встретив вятичей, сказал им: «Кому дань даете?» Они же ответили: «Хазарам - по щелягу от рала даем».

В лето 6473. Пошел Святослав на хазар. Услышав об этом, хазары вышли навстречу со своим князем Каганом, и сошлись биться, и одолел Святослав хазар и город их Белую Вежу взял. И победил ясов и касогов.

В лето 6474. Вятичей победил Святослав и дань на них возложил.

В лето 6475. Пошел Святослав на Дунай на болгар. И бились обе стороны, и одолел Святослав болгар, и взял городов их 80 по Дунаю, и сел княжить там в Переяславце, беря дань с греков.

В лето 6476. Пришли впервые печенеги на Русскую землю, а Святослав был тогда в Переяславце, и заперлась Ольга в городе Киеве со своими внуками - Ярополком, Олегом и Владимиром. И осадили печенеги город силой великой - было их бесчисленное множество вокруг города. И нельзя было ни выйти из города, ни вести послать. И изнемогли люди от голода и жажды. И собрались люди той стороны Днепра в ладьях, и стояли на том берегу. И нельзя было ни тем пробраться в Киев, ни этим из Киева к ним. И стали печалиться люди в городе, и сказали: «Нет ли кого, кто бы смог перебраться на ту сторону и передать им: если не подступите утром к городу - сдадимся печенегам». И сказал один отрок: «Я проберусь». И ответили ему: «Иди». Он же вышел из города, держа уздечку, и побежал через стоянку печенегов, спрашивая их: «Не видел ли кто-нибудь коня?» Ибо знал он по-печенежски, и его принимали за своего. И когда приблизился он к реке, то, скинув одежду, бросился в Днепр и поплыл. Увидев это, печенеги кинулись за ним, стреляли в него, но не смогли ничего с ним сделать. На том берегу заметили это, подплыли к нему в ладье, взяли его в ладью и привезли к дружине. И сказал им отрок: «Если не подойдете завтра к городу, то люди сдадутся печенегам». Воевода же их, по имени Претич, сказал на это: «Пойдем завтра в ладьях и, захватив княгиню и княжичей, умчим на этот берег. Если же не сделаем этого, то погубит нас Святослав». И на следующее утро, близко к рассвету, сели в ладьи и громко затрубили, а люди в городе закричали. Печенегам же показалось, что пришел сам князь, и побежали от города врассыпную. И вышла Ольга с внуками и людьми к ладьям. Печенежский же князь, увидев это, возвратился один и обратился к воеводе Претичу: «Кто это пришел?» А тот ответил ему: «Люди той стороны». Печенежский князь снова спросил: «А ты не князь ли?» Претич же ответил: «Я муж его, пришел с передовым отрядом, а за мною идет войско с самим князем - бесчисленное их множество». Так сказал он, чтобы напугать печенегов. Князь же печенежский сказал Претичу: «Будь мне другом». Тот ответил: «Будет так». И подали они друг другу руки, и дал печенежский князь Претичу коня, саблю и стрелы, а тот дал ему кольчугу, щит и меч. И отступили печенеги от города. И нельзя было вывести коня и напоить: стояли печенеги на Лыбеди. И послали киевляне, к Святославу со словами: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул. А нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?» Услышав эти слова, Святослав с дружиной быстро сел на коней и вернулся в Киев; приветствовал мать свою и детей и сожалел об ущербе, нанесенном печенегами. И собрав воинов, прогнал печенегов в поле, и наступил мир.

В лето 6477. Сказал Святослав матери своей и боярам своим: «Не любо мне в Киеве быть, хочу жить в Переяславце на Дунае - там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы». Отвечала ему Ольга: «Видишь, - я больна; куда хочешь уйти от меня?» Ибо уже разболелась она. И добавила: «Когда похоронишь меня - иди куда хочешь». Через три дня Ольга умерла, и плакали по ней плачем великим сын ее и внуки ее, и все люди. И понесли, и похоронили ее на открытом месте. Ольга же завещала не творить по ней тризны, ибо имела при себе священника, который и похоронил блаженную Ольгу. Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем и как заря перед светом. Она сияла, как луна в ночи, так и она светилась среди язычников, как бисер в грязи, запачканы были люди грехами, не омыты святым крещением. Эта же омылась святой купелью, и сбросила греховные одежды первого человека Адама, и облеклась в нового Адама, то есть в Христа. Мы же взываем к ней: «Радуйся русское познание Бога, начало примирения с ним». Она первая из русских вошла в царство небесное, ее и восхваляют сыны русские как зачинательницу, ибо по смерти молит Бога за Русь. Ведь души праведных не умирают. Как сказал Соломон: «Веселится народ восхваляемому праведнику». Память праведника бессмертна, ибо признается и Богом, и людьми. Все люди прославляют это, видя, что она лежит много лет, не затронутая тлением. Ибо сказал пророк: «Прославляющих меня - прославлю». Именно о таких сказал Давид: «В вечной памяти будет праведник, не убоится дурной молвы; готово сердце его уповать на Господа, утверждено сердце его и не поколеблется». Соломон же сказал: «Праведники живут во веки, наград им от Господа и попечение от них Всевышнего. Поэтому примут они царство красоты и венец доброты от руки Господа, ибо он покроет их десницею и мышцею защитит их». Защитит же он и эту блаженную Ольгу от врага и супостата - дьявола.

В лето 6478. Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега в Древлянской земле. В то время пришли новгородцы, прося себе князя: «Если не пойдете к нам, то сами найдем себе князя». И сказал им Святослав: «А кто бы пошел к вам?» И отказались Ярополк и Олег. И сказал Добрыня: «Просите Владимира». Владимир же был от Малуши, ключницы Ольгиной. Малуша же была сестрой Добрыни, отец же им был Малко Любечанин, и приходился Добрыня Владимиру дядей. И сказали новгородцы Святославу: «Дай нам Владимира». Он же ответил: «Вот он вам». И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошел Владимир с Добрыней, дядей своим, в Новгород, а Святослав - в Переяславец.

В лето 6479. Пришел Святослав в Переяславец, и затворились болгары в городе. И вышли болгары на битву против Святослава, и была сеча велика, и стали одолевать болгары. И сказал Святослав воинам своим: «Здесь нам и пасть! Встанем же мужественно, братья и дружина!» И к вечеру одолел Святослав, и взял город приступом, и послал к грекам со словами: «Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город». И сказали греки: «Мы не сдюжим против вас; так возьми с нас дань на всю дружину и скажи, сколько вас, чтобы выдали вам по числу дружинников». Так говорили греки, намереваясь обмануть русских, ибо греки лживы и до наших дней. И сказал им Святослав: «Нас двадцать тысяч». Десять тысяч он прибавил, ибо было русских всего десять тысяч. И выставили греки против Святослава сто тысяч, и не дали дани. И пошел Святослав на греков, и вышли те против русских. Когда же русские увидели их - весьма испугались столь великого множества воинов. Но сказал Святослав: «Нам некуда деться, волей или неволей мы должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми. Ибо мертвые срама не знают, а если побежим - покроемся позором. Так не побежим, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то сами решите, как вам быть». И ответили ему воины: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим». И исполчились русские, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки бежали. И пошел Святослав к столице, воюя и разбивая города, что стоят и доныне пусты. И созвал царь бояр своих в палату и сказал им: «Что нам делать, не можем противостоять ему?» И сказали ему бояре: «Пошли к нему дары, испытаем его, любит ли он золото и паволоки». И послал к нему золото и паволоки, и мудрого мужа, наказавши ему: «Следи за его взором, лицом и мыслями!» Он же взял дары и пришел к Святославу. И поведали Святославу, что пришли греки с поклоном, и сказал Святослав: «Ведите их сюда». Войдя, они поклонились ему, и положили перед ним золото и паволоки. И сказал Святослав своим отрокам, не глядя на дары: «Уберите». Греки же вернулись к царю, и созвал царь бояр. Посланные же сказали: «Пришли мы к нему и поднесли дары, а он и не взглянул на них - приказал унести». И сказал один: «Испытай его еще раз: пошли ему оружие». Они же послушали его и послали ему меч и другое оружие, и поднесли ему. Он же взял и стал царя хвалить, посылая ему любовь и благодарность. Снова вернулись посланные к царю и рассказали ему все, как было. И сказали бояре: «Лют будет муж этот, ибо богатством пренебрегает, а оружие берет. Плати ему дань». И послал к нему царь, говоря: «Не ходи к столице, но возьми дань какую хочешь». Ибо лишь немного не дошел он до Царьграда. И дали ему дань. Он же брал и на убитых, говоря: «Возьмет за убитого род его». Взял же и даров много и возвратился в Переяславец со славою великою. Увидев же, что мало у него дружины, сказал себе: «Как бы не погубили коварством и дружину мою и меня». Так как многие были убиты в боях. И сказал: «Пойду на Русь, приведу больше дружины». И послал послов к царю в Доростол, где в это время находился царь, говоря: «Хочу иметь с тобой твердый мир и любовь». Царь же, услышав это, обрадовался и послал к нему даров больше прежнего. Святослав же принял дары и стал думать со своей дружиной, говоря: «Если не заключим мир с царем и узнает царь, что нас мало, то придут и осадят нас в городе. А Русская земля далеко, печенеги с нами воюют, и кто нам тогда поможет? Заключим же с царем мир: ведь они уже обязались платить нам дань, - этого с нас и хватит. Если же перестанут платить нам дань, то снова, собрав множество воинов, пойдем из Руси на Царьград».

И была люба речь эта дружине, и послали лучших людей к царю, и пришли в Доростол, и сказали о том царю. Царь же на следующее утро призвал их к себе и сказал: «Пусть говорят послы русские». Они же начали: «Так говорит князь наш: «Хочу иметь полную любовь с греческим царем на все будущие времена». Царь же обрадовался и повелел писцу записывать все сказанное Святославом на хартию. И стал посол говорить, и стал писец писать. Говорил же он так:

«Противень другого списка договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростоле месяца июля, 14 индикта, в лето 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и совершенную любовь с любым великим царем греческим, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не поведу иноплеменников на страну вашу, ни на то, что находится под властью греческой, ни на Корсу некую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я буду ему противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, и со мною бояре все русские, да соблюдем мы прежний договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, - от Перуна, и Волоса, бога богатства, и да будем исколоты, как это золото, и пусть посечет нас собственное оружие. Не сомневайтесь в искренности того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».

Заключив мир с греками, Святослав пошел в ладьях к порогам. И сказал ему воевода отца его Свенельд: «Обойди, князь, пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги». И не послушал его, и пошел в ладьях. А переяславцы послали к печенегам сказать: «Идет мимо вас русь, Святослав с небольшой дружиной, забрав у греков много богатства и без числа пленных». Услышав об этом, печенеги обступили пороги. И пришел Святослав к порогам, и нельзя было пройти. И остановился зимовать в Белобережье, и кончилась у них пища, и настал великий голод, так что по полугривне стоила конская голова. И тут перезимовал Святослав.

С началом весны, в лето 6480 , двинулся Святослав к порогам. И напал на него Куря, князь печенежский, и убил Святослава, и взял голову его, и сделал чашу из черепа, оковав его, и пили из него. Свенельд же пришел в Киев к Ярополку. А всех лет княжения Святослава было 20 и 8.

В лето 6481. Начал княжить Ярополк.

В лето 6482.

В лето 6483. Свенельдич, именем Лют, вышел из Киева на охоту и гнал зверя в лесу. И увидел его Олег и спросил своих: «Кто это?» И ответили ему: «Свенельдич». И, напав, убил его Олег, ибо сам там охотился. И восстала оттого ненависть между Ярополком и Олегом. И постоянно подбивал Свенельд Ярополка, стремясь отомстить за сына своего: «Пойди на своего брата и захвати волость его».

В лето 6484.

В лето 6485. Пошел Ярополк на брата своего Олега в Деревскую землю. И вышел против него Олег, и исполчились обе стороны. И в сражении победил Ярополк Олега. Олег же со своими воинами побежал в город, называемый Вручий. Через ров к городским воротам вел мост, и люди, теснясь на нем, сталкивали друг друга вниз. И столкнули Олега с моста в ров. Много людей попадали туда с конями, и кони давили людей. Ярополк, войдя в город Олегов, захватил власть и послал искать своего брата. И искали его и не нашли. И сказал один древлянин: «Видел я, как вчера спихнули его с моста». И послал Ярополк искать брата, и вытаскивали трупы изо рва с утра до полудня, и нашли Олега под трупами, вынесли его и положили на ковре. И подошел Ярополк, плакал над ним и сказал Свенельду: «Смотри, этого ты хотел!» И похоронили Олега в поле у города Вручего, и есть могила его у Вручего до сего времени. И захватил волость его Ярополк. У Ярополка же была жена гречанка, бывшая до этого монахиней. В свое время Святослав, отец его, привел ее и выдал за Ярополка, красоты ради лица ее. Владимир же в Новгороде, услышав о том, что Ярополк убил Олега, испугался и бежал за море. А Ярополк посадил своих посадников в Новгороде и один владел Русской землей.

В лето 6486.

В лето 6487.

В лето 6488. Пришел Владимир в Новгород с варягами и сказал посадникам Ярополка: «Идите к брату моему и скажите ему: Владимир идет на тебя, готовься с ним биться». И сел в Новгороде. И послал к Рогволоду в Полоцк сказать: «Хочу дочь твою взять себе в жены». Тот же спросил у дочери своей: «Хочешь ли за Владимира?» Она же ответила: «Не хочу разуть сына рабыни, но хочу Ярополка». Этот Рогволод пришел из-за моря и владел Полоцком, а Туры - Туровом, по нему и прозвались туровцы. И пришли отроки Владимира и передали ему ответ Рогнеды - дочери полоцкого князя Рогволода. Владимир же собрал много воинов - варягов, словен, чуди и кривичей - и пошел на Рогволода. А тем временем уже собирались вести Рогнеду за Ярополка. И напал Владимир на Полоцк и убил Рогволода и его двух сыновей, а дочь его взял в жены. И пошел на Ярополка. И пришел Владимир к Киеву с большим войском, а Ярополк не смог выступить против него и затворился в Киеве со своими людьми и с Блудом. И стоял Владимир, окопавшись, на Дорогожичи - между Дорогожичем и Капичем, и существует ров тот и поныне. Владимир же послал к Блуду - воеводе Ярополка - с лестью, говоря: «Будь мне другом! Если убью брата моего, то буду почитать тебя как отца, и честь большую получишь от меня; не я ведь начал убивать братьев, но он. Я же, убоявшись этого, выступил против него». И сказал Блуд послам Владимировым: «Буду с тобой в любви и дружбе».

О злая лесть человеческая! Как говорил Давид: «Тот, кто ел хлеб мой, поднял на меня ложь». Этот же обманом задумал коварство против своего князя. И еще: «Языком своим льстили. Осуди их. Боже, да откажутся от замыслов своих. По множеству нечестия отвергни их, ибо прогневали они тебя. Господи». И еще сказал тот же Давид: «Муж кровожадный и коварный не доживет и до половины дней своих». Зол совет тех, кто побуждает на кровопролитие. Безумцы те, кто, приняв от князя или господина своего почести или дары, замышляют погубить своего князя: хуже они бесов. Так вот и Блуд предал князя своего, приняв от него многую честь, потому и виновен он в крови той.

Блуд затворился в городе вместе с Ярополком, а сам, обманывая его, часто посылал к Владимиру с призывами идти приступом на город, замышляя именно в это время убить Ярополка, так как иначе, опасаясь горожан, убить ето он не мог. Не найдя способа погубить его, Блуд придумал хитрость, уговаривая Ярополка не выходить из города на битву. И сказал Блуд Ярополку: «Киевляне ссылаются с Владимиром, говоря ему: «Приступай к городу, предадим тебе Ярополка». Беги же из города». И послушался его Ярополк, выбежал из Киева и затворился в городе Родни в устье реки Роси, а Владимир вошел в Киев и осадил Ярополка в Родне. И был в Родни сильный голод, и жива до наших дней поговорка: «Беда, как в Родне».

И сказал Блуд Яропюлку: «Видишь, сколько воинов у брата твоего. Нам их не перебороть. Мирись с братом своим». Так говорил он, обманывая его. И сказал Ярополк: «Пусть будет так!» И послал Блуд к Владимоиру со словами: «Сбывается замысел твой: приведу к тебе Ярополка, приготовься убить его». Владимир же, услышав это, вошел в отчий двор теремный, о котором мы уже упоминали, и сел там с воинами и дружиною своею. И говорил Блуд Ярополку: «Пойди к брату своему и скажи ему: «Что ты мне дашь, то я и приму». Ярополк собрался, а Варяжко говорил ему: «Не ходи, князь, убьют тебя; беги к печенегам и приведешь воинов». И не послушал его Ярополк, и пришел к Владимиру. Когда же входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазуху. Блуд же затворил двери и не дал войти за ним своим. И так убит был Ярополк. Варяжко же, увидев, что Ярополк убит, бежал со двора того к печенегам и многажды воевал с ними против Владимира. Едва уговорил его Владимир, дав ему клятву. Владимир же вступил в связь с женою своего брата - гречанкой, и была она беременна, и родился от нее Святополк. От греховного же корня зол плод бывает: во-первых, была его мать монахиней, а во-вторых, Владимир жил с ней не в браке, а как прелюбодей. Потому-то и не любил Святопюлка отец его, что был он двух отцов: от Ярополка и от Владимира. После этого сказали варяги Владимиру: «Это наш город, мы его взяли, хотим взять выкуп по две гривны с человека». И сказал им Владимир: «Подождите с месяц, пока соберут вам куны». И ждали они месяц, и не дал им Владимир выкупа, и сказали варяги: «Обманул нас, так отпусти в Греческую землю». Он же ответил им: «Идите». И отобрал из них мужей добрых, умных и храбрых, и роздал им города, остальные же отправились в Царьград к грекам. Владимир же впереди них направил послов к царю с предупреждением: «Идут к тебе варяги, не держи их в городе, иначе причинят тебе зло, как и здесь, но рассели их по разным местам, а к себе не пускай ни единого».

И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам, и осквернили землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот. Но преблагой Бог не хочет гибели грешников, и на том холме стоит ныне церковь святого Василия, о чем расскажем после. Теперь же возвратимся к прежнему. Владимир посадил Добрыню, дядю своего, в Новгороде. И, придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу.

И был Владимир побежден плотским вожделением, и были у него жены: Рогнеда, которую посадил на Лыбеди, где ныне стоит сельцо Предславино. От нее он имел четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей. От гречанки Святополка, от чехини Вышеслава, а еще от одной - Святослава и Мстислава, а от болгарыни Бориса и Глеба. А наложниц у него было 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове в сельце, которое называют ныне Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя замужних женщин и растляя девиц. Был он женолюбив, как и Соломон, ибо сказано, что у Соломона было 700 жен и 300 наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб. Этот же был неграмотен, а под конец обрел вечное спасение. «Велик Господь, и велика крепость его, и разуму его нет конца». Зло есть женская прелесть, как сказал Соломон о женах, покаявшись: «Не внимайте злой жене; ибо мед капает с уст ее, жены любодейной. Мгновение только наслаждает гортань твою, после же горчее желчи найдешь его… Сближающиеся с ней пойдут после смерти в ад. По пути жизни не идет она, плотские вожделения ее неблагоразумна». Это сказал Соломон о прелюбодейках. А о добрых женах сказал: «Дороже она многоценного камени. Радуется на нее муж ее, ибо делает она жизнь его счастливой. Достав шерсть и лен, все нужное делает своими руками. Как корабль, ведущий торговлю, издалека собирает богатство. И встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и задания рабыням. Увидев полезное - покупает, трудами рук своих увеличивает достояние, крепко подпоясав стан, укрепит мышци свои на дело. И познав, что труд есть благо, не гасит светильник свой всю ночь. Руки свои простирает к полезному, локти свои устремляет к веретену. Руки свои протягивает бедному, плод подает нищему. Не беспокоится муж ее о доме своем, ибо где бы он ни был, все домочадцы одеты будут. Двойное одеянье сделает для мужа, а червленые и багряные - для себя самой. Виден муж ее у ворот, когда сядет на собрании со старейшинами и жителями земли. Покрывала сделает она и отдаст на продажу. Уста свои открывает разумно, кстати скажет языком своим. Крепостью и красотой облеклась она. Милости ее превозносят дети и ублажают ее, муж ее хвалит. Разумная жена благословенна, ибо похвалит она страх Божий. Дайте ей от плода уст ее, и да прославят мужа ее у ворот».

В лето 6489. Пошел Владимир к полякам и занял города их: Премышль, Червен и другие города, которые и доныне под Русью. В том же году победил Владимир и вятичей и возложил на них дань от плуга, как и отец его брал.

В лето 6490. Восстали вятичи, и пошел на них Владимир и победил их вторично.

В лето 6491. Пошел Владимир на ятвягов, и победил, и взял землю их. И пошел к Киеву, принося жертвы кумирам с людьми своими. И сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам». Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын прекрасный лицом и душою. На него и пал жребий по зависти дьявола. Ибо не терпел его дьявол, имеющий власть над всеми, а этот был ему как терние в сердце, и пытался сгубить его окаянный, и натравил людей. И посланные к нему, придя, сказали: «На сына твоего пал жребий, соизволили его себе боги, да свершим жертвоприношение». И сказал варяг: «Не боги это, а дерево. Нынче есть, а завтра сгниет. Не едят они, не пьют и не говорят, что сделаны человеческими руками из дерева. Бог же один. Ему служат греки и поклоняются. Сотворил он небо и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека, и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам». Посланные пошли и поведали людям. Те же схватили оружие, пошли на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: «Отдай сына, да отдадим его богам». Он же ответил: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вам какая нужда?» И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили. И не ведает никто, где их положили, ибо были тогда люди бесписьменные и язычники. Дьявол же радовался тому, не зная, что уже близка его погибель. Так пытался он погубить весь род христианский, но прогнан был честным крестом из иных стран. Здесь же, думал окаянный, здесь обрету себе жилище, ибо здесь не учили апостолы, здесь и пророки не предсказывали, не зная, что пророк сказал: «И назову людей не моих моими людьми». Об апостолах же сказано: «По всей земле разошлись речи их, и до конца вселенной - слова их». Если и не были здесь апостолы телесно, то учения их как трубные звуки раздаются в церквах по всей вселенной. Их учением побеждаем врага-дьявола, попирая его под ноги, как попирали и эти два праведника, приняв венец небесный наравне со святыми мучениками и праведниками.

В лето 6492. Пошел Владимир на радимичей. Был у него воевода Волчий Хвост. И послал Владимир Волчьего Хвоста впереди себя, и встретил тот радимичей на реке Пищане и победил их. Оттого и укоряют русские радимичей: «Пищанцы от волчьего хвоста бегают». Были же радимичи от рода ляхов, пришли и обосновались тут, и платят дань Руси, повоз везут и доныне.

В лето 6493. Пошел Владимир на болгар с дядей своим Добрынею, а торков привел берегом на конях. И победили болгар. И сказал Владимиру Добрыня: «Осмотрел колодников - все в сапогах. Этим дани нам не давать, пойдем поищем себе лапотников». И заключил мир Владимир с болгарами и клятву дали друг другу, и сказали болгары: «Тогда не будет между нами мира, когда камень начнет плавать, а хмель - тонуть». И вернулся Владимир в Киев…»

Итак, как мы убедились , ни один исторический источник не подтверждает существования торгового пути «из варяг в греки». Получается, что апостол Андрей — единственный известный исторический персонаж, который проделал знаменитый маршрут из конца в конец. Но так ли это? Неужели апостол и в самом деле предпринял путешествие из Херсонеса в Рим через Новгород-на-Волхове?

Давайте еще раз вернемся к первым страницам «Повести временных лет» и внимательно прочитаем то, что там написано:
«И бе путь из варяг в греки и из грек до Днепру и верх Днепра волок до Ловати, и по Ловати внити в Илмерь озеро великое; из него же озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево; и того озера внидет устье в море Варяжское; и по тому морю внити даже и до Рима... А Днепр втечет в Понтеское [Черное] море треми жерелы [устьями], иже море слывет Руское, по нему же учил апостол Андрей, брат Петров...».

Из приморского малоазийского города Синопа Андрей приходит в крымскую Корсунь (Херсонес Таврический). Здесь, узнав, что рядом находится устье Днепра, он довольно неожиданно «всхоте поити в Рим». Случайно («по приключаю») апостол останавливается на ночлег на берегу Днепра, где позже суждено было возникнуть Киеву. «Заутра встав», он пророчествует своим ученикам о будущем величии Киева, осененного Божией благодатью, поднимается на «горы сия», благословляет их и воздвигает на этом месте крест. Затем он продолжает свой путь до Новгорода, где становится изумленным свидетелем банного самоистязания новгородцев: «…како ся моют и хвощутся... едва вылезуть еле живы; и обольются водою студеною, и тако оживут; и тако творят по вся дни, не мучимые никемже, но сами ся мучают...». Добравшись до Рима, он рассказывает об этом поразившем его обычае, и римляне «слышавше дивляхуся». После этого апостол без всяких приключений возвращается в Синоп.

Мы уже имели случай остановиться на легендарности известий о пребывании апостола Андрея в Скифии и уж тем более в северных областях Русской земли. Но и без этих соображений сказание о хождении Андрея на Русь смущало исследователей, в том числе историков Церкви, прежде всего своей очевидной нелепостью с точки зрения географии. «Посылать апостола из Корсуни в Рим помянутым путем, — писал Е. Е. Голубинский, — есть одно и то же, что посылать кого-нибудь из Москвы в Петербург путем на Архангельск» (Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1880, Т. 1. С. 4 ).

Прояснить этот вопрос помогает одна деталь в древнейших текстах сказания, где Днепр наперекор географии втекает в Черное море тремя устьями («жерелами»). Должное внимание к себе со стороны историков она привлекла относительно недавно. «Факт этот в высшей степени примечателен, — замечает А. Л. Никитин, — поскольку исключает возможность отнести его на счет ошибочной правки редакторов и переписчиков, ибо реальный Днепр в исторически обозримое (голоценовое) время неизменно впадал в Черное море одним устьем с Южным Бугом, образуя общий Буго-Днепровский лиман. Последнее обстоятельство было хорошо известно на Руси и даже заставило монаха Лаврентия в процессе переписки текста ПВЛ (имеется в виду Лаврентьевский список «Повести временных лет». — С. Ц .) соответственно изменить «тремя жерелы» (Ипатьевского списка. — С. Ц. )... на «жерелом»... Наоборот, у Дуная, при столь же неизменном наличии семи рукавов дельты, по традиции указываются только три важнейшие — Килийское, Сулинское и св. Георгия» (Никитин А. Л. Основания русской истории. М., 2000. С. 131 ).

Из этого любопытного наблюдения ученый делает вывод, что «перед нами яркий пример укоренения на русской историографической почве уже существовавшего произведения, обладавшего, кроме агиографического, еще и географическим содержанием — указанием на традиционный путь «из варяг в греки» по Дунаю, который русским летописцем был перенесен на Днепр, исказив историко-географическую перспективу и внеся смятение в умы позднейших исследователей» (Там же, с. 133-134 ).

Иначе говоря, в основе русского сказания о хождении Андрея по Днепру и Волхову лежит более древнее сказание о хождении апостола по Дунаю.

К такому неожиданному заключению есть все основания.

В эпоху Римской империи основной торговый путь, связывавший европейские Восток и Запад, Север и Юг, пролегал вдоль Дуная. Торговые караваны двигались по нему посуху, придерживаясь дунайского «лимеса» (пограничной линии крепостей на правобережье Дуная, соединенных между собой превосходными мощеными дорогами), ибо люди античности вообще предпочитали сухопутные путешествия превратностям плавания, на которое они отваживались только в случае крайней необходимости.

Массовые варварские вторжения на Балканы во времена Великого переселения народов сделали этот путь небезопасным, а оседание на дунайских берегах славян и тюрок-булгар и вовсе перекрыло на добрых два столетия всякое сообщение между Константинополем и Римом. Ситуация стала меняться только в 60 - 70-х гг. IX в. в связи с крещением Болгарского царства и Великоморавского княжества. Христианский мир с восторгом воспринял восстановление древней магистрали, связующей обе бывших части империи. Письмо папы Николая I к реймскому архиепископу Хинкмару, относящееся к этому времени, полно восхвалений Божественной милости, благодаря которой снова стало возможным сообщение между Римом и Византией. С не меньшим энтузиазмом обсуждалась эта новость в Константинополе.

Торговые пути в средневековой Европе

Знание этих историко-географических реалий второй половины IX в. позволяет понять, что заставило апостола Андрея из русского сказания предпринять никак не мотивированное и противоречащее здравому смыслу путешествие из Корсуни в Рим через Варяжское море. На самом деле летописец всего лишь перелицевал на русский лад какую-то легенду о путешествии Андрея из Византии в Рим по Дунаю, возникшую под впечатлением, так сказать, географического воссоединения Восточной и Западной церквей.

Непосредственным источником, откуда автор русского сказания почерпнул идею об отождествлении Дуная с Днепром, с известной долей вероятия, могло быть одно сочинение из круга «андреевской» литературы «О двенадцати апостолах: где каждый из них проповедовал и где скончался», в котором среди земель, исхоженных апостолом Андреем, указана придунайская Фракия. Дело в том, что в древности на Галлиполийском полуострове находился еще один Херсонес (Фракийский), и имеются все основания предполагать, что именно этот, а не крымский, Херсонес фигурировал в первоначальном варианте сказания.

Но сама первоначальная легенда о путешествии Андрея по Дунаю в Рим, легшая в основу русского сказания, возникла, скорее всего, не у греков, а у славян Подунавья. На это указывает редкий термин, сохранившийся в Лаврентьевском списке «Повести временных лет», — «квас уснияный», которым новгородцы, по словам апостола, обливались в бане. Слово «уснияный» имеет соответствия только в словенском (usnje) и старочешском (usne) языках в значении кожа, сыворотка, употребляемая при обработке кож, или, может быть, щелок (Панченко А. М. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 403-404 ). Таким образом, в приложении к банной жидкости оно обозначает дубильный квас (Львов А. С. Лексика «Повести временных лет». М., 1975. С. 82 ), а облитые им «новгородцы» русского сказания претерпевают неожиданную метаморфозу, превращаясь в дунайских мораван.

Все эти обстоятельства дают возможность указать на ту группу людей, в чьем кругу, скорее всего, зародилось и получило литературное воплощение сказание о хождении апостола Андрея по Дунаю. Это — литературно-ученый кружок «солунских братьев», Константина (Кирилла) и Мефодия. Имеется немало свидетельств тому, что миссионерская деятельность славянских первоучителей воспринималась их ближайшим окружением как прямое продолжение апостольского служения Андрея. Автор канона «первому Христову слу (послу, апостолу)» Наум Охридский, один из членов кирилло-мефодиевского кружка, все свое сочинение, по сути, построил на сопоставлении духовного подвига Андрея и равноапостольных братьев.

В связи с этим следует обратить внимание на необычную роль, отведенную апостолу Скифии в русском сказании. Андрей представлен там простым путешественником, наблюдателем чужих обычаев; вся его духовная миссия исчерпывается предсказанием о грядущем процветании христианства в Русской земле. Это странное поведение апостола тревожило древнерусских книжников. Преподобный Иосиф Волоцкий даже открыто ставил вопрос: почему апостол Андрей не проповедовал христианства в Русской земле? И отвечал так: «Возбранен бысть от Святого Духа». Надо полагать, что русское сказание копировало поведение апостола из моравской легенды, которое имело вполне конкретный и ясный смысл. Отказ Андрея от проповеди на берегах Дуная еще теснее связывал апостола с миссионерской деятельностью Константина и Мефодия, которые, таким образом, выступали его духовными наследниками, завершителями его дела. Древнерусский книжник, заимствовавший и переработавший старое моравское предание, неосторожно выронил из него саму его суть, из-за чего хождение Андрея по Русской земле не было напрямую соотнесено с последующей просветительской деятельностью княгини Ольги и князя Владимира.

Но в таком случае, какую же цель преследовал автор русского сказания? Думается, что ответ на этот вопрос кроется в эпизоде с «банным мытьем». Вряд ли он присутствовал в моравской легенде о хождении Андрея по Дунаю. Возможно, рассказ о славянской бане, всегда приводившей в изумление иностранцев, содержался в отчете «солунских братьев» об их моравской миссии. Существование такого документа, представленного ими Ватикану или Константинопольскому патриархату, можно предполагать с большой долей вероятия: именно оттуда должен был перекочевать в нашу летопись «уснияный квас»; не исключено также, что в этом отчете фигурировал какой-нибудь среднедунайский Новгород. (В связи с этим предположением обращаю внимание читателя на область в современной Венгрии — Ноград, лежащую в настоящем «банном» окружении: Рудабанья, Цинобаня, Ловинобаня, Банска-Бистрица, Банска-Штьявница, Татабанья. Похоже, что здешние «новгородцы» были известны, как отчаянные парильщики, или, точнее, любители горячих ванн, так как названия данных городов, скорее всего, связаны с наличием в этих местах горячих источников — «бань»). Во всяком случае, Житие Константина и Мефодия свидетельствует, что во время почти двухлетнего пребывания в Риме братьям неоднократно приходилось рассказывать об обычаях крещенных ими народов любознательным римлянам, реакцию которых на услышанное запечатлело русское сказание: «и се слышавше дивляхуся». Но трудно указать причины, которые могли бы побудить составителей моравского сказания о хождении Андрея соединить банный эпизод с именем апостола. Их слияние, скорее всего, произошло уже в русской версии сказания. Причем нельзя не заметить, что летописный рассказ пронизан глубокой иронией. Автор русского сказания явно хотел посмеяться над кем-то. Конечно, объектом насмешки не мог быть апостол. Тогда кто?

Эпизод с новгородскими банями имеет бросающуюся в глаза параллель с «банным анекдотом» из «Истории Ливонии» Дионисия Фабрициуса (XVI в.). Речь там идет об одном забавном происшествии, будто бы имевшем место в XIII в. в католической обители в Фалькенау под Дерптом. Местные монахи потребовали у папы увеличить причитающееся им содержание, так как, по их словам, они столь ревностно служили Господу, что изнуряли себя «сверхзаконными» аскетическими упражнениями, не предусмотренными уставом. Из Рима в Фалькенау отправился посол, чтобы разузнать, в чем дело. Прибыв на место, он стал очевидцем того, как монахи, во одоление плотских страстей, запирались в помещении, где в страшной жаре хлестали себя прутьями, а потом окатывались ледяной водой. Итальянец нашел, что такой образ жизни невозможен и неслыхан между людьми. По его докладу папа приплатил нечто монастырю.

Взятая вне исторического контекста, эта история выглядит просто веселым фаблио, плодом ренессансного остроумия. Но легковерие посла-итальянца, а заодно и папы, становится понятным, если вспомнить, что XIII в. был эпохой расцвета движения флагеллантов, «бичующихся» (от лат. flagellare — «хлестать, сечь, бить»). Практика флагелланства бытовала в Римской церкви задолго до этого времени. При Карле Великом самоистязанием прославился святой Вильгельм, герцог Аквитанский; в X в. на этом поприще рьяно подвизался святой Ромуальд. Теоретическую основу под эту форму аскетизма подвел в XI в. Петр Дамиани в своем трактате «Похвала бичам». Душеполезность бичевания и самобичевания проистекала из следующих положений: 1) это подражание Христу; 2) деяние для обретения мученического венца; 3) способ умерщвления грешной плоти; 4) способ искупления грехов.

Под влиянием этих наставлений священники и монахи принялись ревностно истязать себя и своих прихожан во славу Божию. Со второй половины XIII в. движение флагеллантов приняло размеры общественного умопомешательства. В 1260 г. в чудодейственную спасительность этого средства уверовали разом десятки, сотни тысяч людей; с этого времени в течение нескольких столетий процессии флагеллантов стали обычным явлением на дорогах Италии, Франции, Германии, Фландрии, Моравии, Венгрии и Польши. Изуверские настроения не затронули только Англию и Русь. Комедия с банным истязанием перед лицом папского посла, рассмотренная под этим углом зрения, приобретает черты скрытого протеста против религиозного фанатизма, одобренного и поддержанного Римом.

И вот тут мы, похоже, приближаемся к разгадке необычного сюжета русского сказания о хождении апостола Андрея. Главный акцент в нем, как легко убедиться, приходится на посещение апостолом новгородских бань и последующий рассказ об этом событии римлянам, причем «римский отчет» Андрея ограничивается одними банями, о великом будущем Киева нет ни слова. Обыгрывание темы «мученья» и «мовенья» выглядит, таким образом, неприкрытой насмешкой, но не над новгородцами, как думали многие исследователи, а над неуместным аскетическим усердием «латынян». А то обстоятельство, что эта насмешка оказывалась вложенной в уста самому апостолу, первому из учеников Христа и старшему брату Петра, подчеркивало превосходство славян, русских над «немцами» и — поскольку обычай в то время был неотделим от обряда — в целом православия над католичеством. Следовательно, русское сказание о хождении апостола Андрея несет в себе ту же смысловую нагрузку, что и многочисленные летописные инвективы против злого «латынского закона».

Для датировки русского сказания небезынтересен тот факт, что в 1233 г. великий князь Владимир Рюрикович изгнал из Киева доминиканцев. Между тем именно этот орден наиболее ревностно придерживался теории и практики флагелланства. Характерно, что и монастырь в Фалькенау, с которым связан «банный анекдот» Фабрициуса, принадлежал доминиканцам.

Таким образом, путем «из грек в варяги» апостола отправил русский книжник, один из редакторов «Повести временных лет», живший, по всей вероятности, во второй трети (после 1233 г.) или даже в конце XIII в. А без хождения на Русь апостола Андрея этот историко-географический фантом испаряется навсегда, словно горячий пар новгородских бань.

И начал философ говорить так:

"В начале, в первый день, сотворил Бог небо и землю. Во второй день сотворил твердь посреди воды. В тот же день разделились воды - половина их взошла на твердь, а половина сошла под твердь, В третий день сотворил он море, реки, источники и семена. В четвертый день - солнце, луну, звезды, и украсил Бог небо. Увидел все это первый из ангелов - старейшина чина ангельского, и подумал: "Сойду на землю, и овладею ею, и буду подобен Богу, и поставлю престол свой на облаках северных". И тотчас же был свергнут с небес, и вслед за ним пали те, кто находился под его началом - десятый ангельский чин. Было имя врагу - Сатанаил, а на его место Бог поставил старейшину Михаила. Сатана же, обманувшись в замысле своем и лишившись первоначальной славы своей, назвался противником Богу. Затем, в пятый день, сотворил Бог китов, рыб, гадов и птиц пернатых. В шестой день сотворил Бог зверей, скотов, гадов земных; создал и человека. В седьмой же день, то есть в субботу, почил Бог от дел своих. И насадил Бог рай на востоке в Эдеме, и ввел в него человека, которого создал, и заповедал ему есть плоды каждого дерева, а плодов одного дерева - познания добра и зла - не есть. И был Адам в раю, видел Бога и славил его, когда ангелы славили, И навел Бог сон на Адама, и уснул Адам, и взял Бог одно ребро у Адама, и сотворил ему жену, и ввел ее в рай к Адаму, и сказал Адам: "Вот кость от кости моей и плоть от плоти моей; она будет называться женою". И нарек Адам имена скотам и птицам, зверям и гадам и дал имена даже самим ангелам. И подчинил Бог Адаму зверей и скот, и обладал он всеми, и все его слушали. Дьявол же, увидев, как почтил Бог человека, стал ему завидовать, преобразился в змия, пришел к Еве и сказал ей: "Почему не едите от дерева, растущего посредине рая?". И сказала жена змию: "Сказал Бог: "Не ешьте, если же съедите, то смертью умрете"". И сказал жене змий: "Смертию не умрете; ибо знает Бог, что в день тот, в который съедите от дерева этого, откроются очи ваши и будете как Бог, познав добро и зло". И увидела жена, что дерево съедобное, и, взяв, съела плод, и дала мужу своему, и ели оба, и открылись очи обоих, и поняли они, что наги, и сшили себе препоясание из листвы смоковницы. И сказал Бог: "Проклята земля за твои дела, в печали будешь насыщаться все дни твоей жизни". И сказал Господь Бог: "Когда прострете руки и возьмете от дерева жизни - будете жить вечно". И изгнал Господь Бог Адама из рая. И поселился он против рая, плачась и возделывая землю, и порадовался сатана о проклятии земли. Это первое наше падение и горькая расплата, отпадение от ангельского жития. Родил Адам Каина и Авеля, Каин был пахарь, а Авель пастух. И понес Каин в жертву Богу плоды земные, и не принял Бог даров его. Авель же принес первенца ягненка, и принял Бог дары Авеля. Сатана же вошел в Каина и стал подстрекать его убить Авеля. И сказал Каин Авелю: "Пойдем в поле". И послушал его Авель, и, когда вышли, восстал Каин на Авеля и хотел убить его, но не знал, как это сделать. И сказал ему сатана: "Возьми камень и ударь его". Он взял камень и убил Авеля. И сказал Бог Каину: "Где брат твой?". Он же ответил: "Разве я сторож брату моему?". И сказал Бог: "Кровь брата твоего вопиет ко мне, будешь стонать и трястись до конца жизни своей". Адам и Ева плакали, а дьявол радовался, говоря: "Кого Бог почтил, того я заставил отпасть от Бога и вот ныне горе на него навлек". И плакались по Авеле 30 лет, и не истлело тело его, и не умели его похоронить. И повелением Божьим прилетели два птенца, один из них умер, другой же ископал яму и положил в нее умершего и похоронил его. Увидев это, Адам и Ева выкопали яму, положили в нее Авеля и похоронили с плачем. Когда Адаму было 230 лет, родил он Сифа и двух дочерей, и взял одну Каин, а другую Сиф, и оттого пошли плодиться люди и множиться на земле. И не познали сотворившего их, исполнились блуда, и всякой нечистоты, и убийства, и зависти, и жили люди, как скоты. Только Ной один был праведен в роде людском. И родил он трех сыновей: Сима, Хама и Иафета. И сказал Бог: "Не будет дух мой пребывать среди людей"; и еще: "Истреблю то, что сотворил, от человека и до скота". И сказал Господь Бог Ною: "Построй ковчег в длину 300 локтей, в ширину 80, а в вышину 30"; египтяне же называют локтем сажень. 100 лет делал Ной свой ковчег, и когда поведал Ной людям, что будет потоп, посмеялись над ним. Когда же сделал ковчег, сказал Ною Господь: "Войди в него ты, и твоя жена, и сыновья твои, и снохи твои, и введи к себе по паре от всех зверей, и от всех птиц, и от всех гадов". И ввел Ной, кого приказал ему Бог. Навел Бог потоп на землю, потонуло все живое, а ковчег плавал на воде. Когда же спала вода, вышел Ной, его сыновья и жена его. От них и населилась земля. И было людей много, и говорили они на одном языке, и сказали они друг другу: "Построим столп до неба". Начали строить, и был старейшина их Неврод; и сказал Бог: "Вот умножились люди и замыслы их суетные". И сошел Бог, и разделил речь их на 72 языка. Только язык Адама не был отнят у Евера; этот один из всех остался непричастен к их безумному делу и сказал так: "Если бы Бог приказал людям создать столп до неба, то повелел бы сам Бог словом своим, - так же как сотворил небо, землю, море, все видимое и невидимое". Вот почему не переменился его язык; от него пошли евреи. Итак, разделились люди на 71 язык и разошлись по всем странам, и каждый народ принял свой нрав. По научению дьявола приносили они жертвы рощам, колодцам и рекам и не познали Бога. От Адама же и до потопа прошло 2242 года, а от потопа до разделения народов 529 лет. Затем дьявол ввел людей в еще большее заблуждение, и стали они создавать кумиров: одних - деревянных, других - медных, третьих - мраморных, а некоторых - золотых и серебряных. И кланялись им, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, и закалывали их перед ними, и была осквернена вся земля. Первым же стал делать кумиры Серух, создавал он их в честь умерших людей: некоторым бывшим царям, или храбрым людям и волхвам, и женам прелюбодейкам. Серух же родил Фарру, Фарра же родил трех сыновей: Авраама, Нахора и Аарона. Фарра же делал кумиры, научившись этому у своего отца. Авраам же, начав понимать истину, посмотрел на небо, и увидел звезды и небо, и сказал: "Воистину тот Бог, который создал небо и землю, а отец мой обманывает людей". И сказал Авраам: "Испытаю богов отца своего", и обратился к отцу: "Отец! Зачем обманываешь людей, делая деревянных кумиров? Тот Бог, кто сотворил небо и землю". Авраам, взяв огонь, зажег идолов в храме. Аарон же, брат Авраама, увидев это и чтя идолов, захотел вынести их, но и сам тут же сгорел и умер раньше отца. Перед этим же не умирал сын прежде отца, но отец прежде сына; и с тех пор стали умирать сыновья прежде отцов. Бог же возлюбил Авраама и сказал ему: "Изыди из дома отца твоего и пойди в землю, которую покажу тебе, и сотворю от тебя великий народ, и благословят тебя поколения людские". И сделал Авраам так, как заповедал ему Бог. И взял Авраам племянника своего Лота; этот Лот был ему и шурин, и племянник, так как Авраам взял за себя дочь брата Аарона - Сару. И пришел Авраам в землю Хананейскую к высокому дубу, и сказал Бог Аврааму: "Потомству твоему дам землю эту". И поклонился Авраам Богу.

Аврааму же было 75 лет, когда вышел он из Xаррана. Сара же была неплодной, болела бесчадием. И сказала Сара Аврааму: "Войди к рабе моей". И взяла Сара Агарь, и отдала ее мужу своему, и вошел Авраам к Агари, Агарь же зачала и родила сына, и назвал его Авраам Измаилом; Аврааму же было 86 лет, когда родился Измаил. Затем зачала Сара, и родила сына, и нарекла имя ему Исаак. И приказал Бог Аврааму совершить обрезание отрока, и обрезали его на восьмой день. Возлюбил Бог Авраама и племя его, и назвал его своим народом, а назвав своим народом, отделил его от других. И возмужал Исаак, а Авраам жил 175 лет, и умер, и был погребен. Когда же Исааку было 60 лет, родил он двух сыновей: Исава и Иакова. Исав же был лжив, а Иаков - праведен. Этот Иаков работал у своего дяди семь лет, добиваясь его младшей дочери, и не дал ее ему Лаван - дядя его, сказав так: "Возьми старшую". И дал ему Лию, старшую, а ради другой сказал ему: "Работай еще семь лет". Он же работал еще семь лет ради Рахили. И так взял себе двух сестер и родил от них восемь сыновей: Рувима, Симеона, Левгию, Иуду, Исахара, Заулона, Иосифа и Вениамина, и от двух рабынь: Дана, Нефталима, Гада и Асира. И от них пошли евреи, Иаков же, когда ему было 130 лет, отправился в Египет, вместе со всем родом своим, числом 65 душ. Прожил он в Египте 17 лет и умер, а потомство его находилось в рабстве 400 лет. По прошествии же этих лет усилились евреи и умножились, а египтяне притесняли их как рабов. В эти времена родился у евреев Моисей, и сказали волхвы египетскому царю: "Родился ребенок у евреев, который погубит Египет". И тотчас же повелел царь всех рождающихся еврейских детей бросать в реку. Мать же Моисея, испугавшись этого истребления, взяла младенца, положила его в корзину и, отнеся, поставила ее подле реки. В это время пришла дочь фараона Фермуфи купаться и увидела плачущего ребенка, взяла его, пощадила, и дала имя ему Моисей, и вскормила. Был же тот мальчик красив, и, когда исполнилось ему четыре года, привела его дочь фараона к своему отцу. Фараон же, увидев Моисея, полюбил мальчика. Моисей же, хватаясь как-то за шею царя, уронил с царской головы венец и наступил на него. Волхв же, увидев это, сказал царю: "О царь! Погуби отрока этого, если же не погубишь, то погубит он сам весь Египет". Царь же не только его не послушал, но, больше того, приказал не губить еврейских детей. Моисей возмужал и стал великим мужем в доме фараона. Когда же стал в Египте иной царь, бояре начали завидовать Моисею. Моисей же, убив египтянина, обидевшего еврея, бежал из Египта и пришел в землю Мадиамскую, и, когда шел через пустыню, узнал он от ангела Гавриила о бытии всего мира, о первом человеке и о том, что было после него и после потопа, и о смешении языков, и кто сколько лет жил, и о движении звезд, и о числе их, и о мере земли, и всякую премудрость, Затем явился Моисею Бог огнем в терновнике и сказал ему: "Видел я бедствия людей моих в Египте и сошел, чтобы освободить их из-под власти египетской, вывести их из этой земли. Иди же к фараону, царю египетскому, и скажи ему: "Выпусти Израиля, чтобы три дня совершали они требу Богу". Если же не послушает тебя царь египетский, то побью его всеми чудесами моими". Когда пришел Моисей, не послушал его фараон, и напустил Бог на него 10 казней: во-первых, окровавленные реки; во-вторых, жабы; в-третьих, мошки; в-четвертых, песьи мухи; в-пятых, мор скота; в-шестых, нарывы; в-седьмых, град; в-восьмых, саранча; в-девятых, трехсуточная тьма; в-десятых, мор на людей. Потому напустил Бог на них десять казней, что 10 месяцев топили они детей еврейских. Когда же начался мор в Египте, сказал фараон Моисею и брату его Аарону: "Поскорей уходите!". Моисей же, собрав евреев, пошел из Египта. И вел их Господь через пустыни к Красному морю, и шел впереди них огненный столп ночью, а днем - облачный. Услышал же фараон, что бегут люди, и погнался за ними, и прижал их к морю. Когда же увидели это евреи, возопили к Моисею: "Зачем повел нас на смерть?". И воззвал Моисей к Богу, и сказал Господь: "Что взываешь ко мне? Ударь жезлом по морю". И поступил Моисей так, и расступилась вода надвое, и вошли дети Израиля в море. Увидев это, фараон погнался за ними, сыновья же Израиля перешли море по суху. И когда вышли на берег, сомкнулось море над фараоном и воинами его. И возлюбил Бог Израиля, и шли они от моря три дня по пустыне, и пришли в Мерру. Была здесь вода горька, и возроптали люди на Бога, и показал им Господь дерево, и положил его Моисей в воду, и усладилась вода. Затем снова возроптали люди на Моисея и на Аарона: "Лучше нам было в Египте, где ели мы мясо, лук и хлеб досыта". И сказал Господь Моисею: "Слышал ропот сынов Израилевых", и дал им есть манну. Затем дал им закон на горе Синайской. Когда Моисей взошел на гору к Богу, люди отлили голову тельца и поклонились ей, как богу. И иссек Моисей три тысячи этих людей. А затем снова возроптали люди на Моисея и Аарона, так как не было воды. И сказал Господь Моисею: "Ударь жезлом в камень". И ответил Моисей: "А что если не испустит он воду?". И разгневался Господь на Моисея, что не возвеличил Господа, и не вошел он в землю обетованную из-за ропота людей, но возвел его на гору Вамскую и показал землю обетованную. И умер Моисей здесь на горе. И принял власть Иисус Навин. Этот вошел в землю обетованную, избил хананейское племя и вселил на место их сынов Израилевыx. Когда же умер Иисус, стал на его место судья Иуда; а иных судей было 14. При них забыли евреи Бога, выведшего их из Египта, и стали служить бесам. И разгневался Бог, и предал их иноплеменникам на расхищение. Когда же начинали они каяться, - миловал их Бог; а когда избавлял их, - снова уклонялись на служение бесам. Затем был судья Илья жрец, а затем пророк Самуил. И сказали люди Самуилу: "Поставь нам царя". И разгневался Господь на Израиля, и поставил им царя Саула. Однако Саул не захотел подчиниться закону Господню, и избрал Господь Давида, и поставил его царем Израилю, и угодил Давид Богу. Давиду этому обещал Бог, что родится Бог от племени его. Он первый стал пророчествовать о воплощении Божьем, говоря: "Из чрева прежде утренней звезды родил тебя". Так он пророчествовал 40 лет и умер. А вслед за ним пророчествовал сын его Соломон, который создал храм Богу и назвал его Святая Святых. И был он мудр, но под конец согрешил; царствовал 40 лет и умер. После Соломона царствовал сын его Ровоам. При нем разделилось еврейское царство надвое: в Иерусалиме одно, а в Самарии другое. В Самарии же царствовал Иеровоам. холоп Соломона; сотворил он два золотых тельца и поставил - одного в Вефиле на холме, а другого в Дане, сказав: "Вот боги твои, Израиль". И поклонялись люди, а Бога забыли. Так и в Иерусалиме стали забывать Бога и поклоняться Ваалу, то есть богу войны, иначе говоря - Арею; и забыли Бога отцов своих. И стал Бог посылать к ним пророков. Пророки же начали обличать их в беззаконии и служении кумирам. Они же, обличаемые, стали избивать пророков. Бог разгневался на Израиля и сказал: "Отвергну от себя, призову иных людей, которые будут послушны мне. Если и согрешат, не помяну беззакония их". И стал посылать пророков, говоря им: "Пророчествуйте об отвержении евреев и о призвании новых народов".

Первым стал пророчествовать Осия: "Положу конец царству дома Израилева... Сокрушу лук Израилев... Уже не буду более миловать дом Израилев, но, отметая, отвергнусь их", - говорит Господь. "И будут скитальцами между народами". Иеремия же сказал: "Хотя бы восстали Самуил и Моисей... не помилую их". И еще сказал тот же Иеремия: "Так говорит Господь: "Вот я поклялся именем моим великим, что не будет имя мое произносимо устами евреев"". Иезекииль же сказал: "Так говорит Господь Адонаи: "Рассею вас, и весь остаток ваш развею по всем ветрам... За то, что осквернили святилище мое всеми мерзостями вашими; я же отрину тебя... и не помилую тебя"". Малахия же сказал: "Так говорит Господь: "Уже нет моего благоволения к вам... Ибо от востока и до запада прославится имя мое между народами, и на всяком месте возносят фимиам имени моему и жертву чистую, так как велико имя мое между народами. За то и отдам вас на поношение и на рассеяние среди всех народов"". Исайя же великий сказал: "Так говорит Господь: "Простру руку свою на тебя, сгною и рассею тебя, и вновь не соберу тебя"". И еще сказал тот же пророк: "Возненавидел я праздники и начала месяцев ваших, и суббот ваших не принимаю". Амос же пророк сказал: "Слушайте слово Господне: "Я подниму плач о вас, пал дом Израилев и не встанет более"". Малахия же сказал: "Так говорит Господь: "Пошлю на вас проклятие и прокляну ваше благословение... разрушу его и не будет с вами"". И много пророчествовали пророки об отвержении их.

Тем же пророкам повелел Бог пророчествовать о призвании на их место иных народов. И стал взывать Исайя, так говоря: "От меня произойдет закон и суд мой - свет для народов. Скоро приблизится правда моя и восходит... и на мышцу мою надеются народ". Иеремия же сказал: "Так говорит Господь: "Заключу с домом Иудиным новый завет.. Давая им законы в разумение их, и на сердцах их напишу их, и буду им Богом, а они будут моим народом"". Исайя же сказал: "Прежнее миновало, а новое возвещу, - прежде возвещания, оно было явлено вам. Пойте Богу новую песнь". "Рабам моим дастся новое имя, которое будет благословляться по всей земле". "Дом мой назовется домом молитвы всех народов". Тот же пророк Исайя говорит: "Обнажит Господь святую мышцу свою перед глазами всех народов, - и все концы земли увидят спасение от Бога нашего". Давид же говорит: "Хвалите Господа все народы, прославляйте его все люди".

Так возлюбил Бог новых людей и открыл им, что сойдет к ним сам, явится человеком во плоти и искупит страданием грех Адама. И стали пророчествовать о воплощении Бога, раньше других Давид: "Сказал Господь Господу моему: "Сядь одесную меня, доколе положу врагов твоих к подножию ног твоих"". И еще: "Сказал мне Господь: "Ты сын мой; я ныне родил тебя"". Исайя же сказал: "Ни посол, ни вестник, но сам Бог, придя, спасет нас". И еще: "Младенец родится нам, владычество на плечах его, и нарекут имя ему великого света ангел... Велика власть его, и миру его нет предела". И еще: "Вот, дева во чреве зачнет, и нарекут имя ему Еммануил". Михей же сказал: "Ты, Вифлеем - дом Ефранта, разве ты не велик между тысячами иудиными? Из тебя ведь произойдет тот, который должен быть владыкою во Израиле и исход которого от дней вечных. Посему он ставит их до времени, доколе не родит тех, которые родят, и тогда возвратятся оставшиеся братья их к сынам Израиля". Иеремия же сказал: "Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с ним. Он нашел все пути премудрости и даровал ее отроку своему Иакову... После того он явился на земле и жил между людей". И еще: "Человек он; кто узнает, что он Бог? ибо умирает, как человек". Захария же сказал: "Не послушали сына моего, а я не услышу их, говорит Господь". И Осия сказал: "Так говорит Господь: плоть моя от них".

Прорекли же и страдания его, говоря, как сказал Исайя: "Горе душе их! Ибо совет зол сотворили, говоря: "свяжем праведника"". И еще сказал тот же пророк: "Так говорит Господь: "...Я не воспротивляюсь, не скажу вопреки. Хребет мой отдал я для нанесения ран, а щеки мои - на заушение, и лица моего не отвернул от поругания и оплевания"". Иеремия же сказал: "Придите, положим дерево в пищу его и отторгнем от земли жизнь его". Моисей же сказал о распятии его: "Увидите жизнь вашу, висящую перед глазами вашими". И Давид сказал: "Зачем мятутся народы". Исайя же сказал: "Как овца, веден был он на заклание". Ездра же сказал: "Благословен Бог, распростерший руки свои и спасший Иерусалим".

И о воскресении сказал Давид: "Восстань, Боже, суди землю, ибо ты наследуешь среди всех народов". И еще: "Как бы от сна воспрянул Господь". И еще: "Да воскреснет Бог, и да расточатся враги его". И еще: "Воскресни, Господи Бог мой, да вознесется рука твоя". Исайя же сказал: "Сошедшие в страну тени смертной, свет воссияет на вас". Захария же сказал: "И ты ради крови завета твоего освободил узников своих изо рва, в котором нет воды".