В конце XIX века в повседневную жизнь людей стала пробираться реклама. В то время к навязчивым объявлениям многие еще не привыкли, и они вызывали неподдельный интерес, а карточки с продукцией и вовсе стали объектом коллекционирования.
Сто лет назад невольным коллекционером рекламы мог стать практически каждый. Многие люди из среднего и высшего класса собирали так называемые «товарные карточки». Эти картонки с рисунками часто прилагались к купленным вещам, особенно к продуктам. Для оформления коллекции даже выпускались специальные альбомы, и коллекционеры обменивались недостающими экземплярами.
Современным исследователям известны более 6500 карточек различных товаров. Многие из них приписывают рекламируемым продуктам полезные и даже целебные свойства. Завлекательные лозунги утверждают, что можно даже лечить болезни и пьянство. А реклама корневого пива Hires Root Beer обещает, что оно «очищает кровь».
Объявления викторианской эпохи не ограничивалась обещанием здоровья. Карточки 100-летней давности также сулили приятный отдых, как, например, реклама пива Pabst, изображающая «роскошь в открытом море».
Людям викторианский эпохи также нравилось искусство, поэтому авторы рекламных объявлений аккуратно заимствовали у художников, поэтов и писателей элементы их произведений. Вот почему потрет Рембрандта, умершего в 1669 году, украсил торговую карточку муки Enterprise.
Высокой популярности торговых карточек способствовала технологическая новинка: цветная печать. Выходящие на тот момент журналы, даже самые дорогие, были черно-белые, реже двухцветные. Именно поэтому цветные приложения в виде карточек и получили распространение. По иронии судьбы, торговые карточки вышли из моды, когда журналы начали сами печатать цветные рекламные объявления.
В наше время объявления стали намного фривольнее и «агрессивнее». Так, в скандальной рекламе голландской компании одежды
Если не брать в расчет царский двор и аристократию, то коллекционировать в России начали купцы. В советское время в номинации «коллекционер» альтернативы не имелось: первое и единственное место было отдано П.М. Третьякову, а остальных как бы не существовало. До 1990 года писать о коллекционерах не разрешалось, публике были известны имена Третьякова и Бахрушина, поскольку они сохранились в названиях музеев, иногда упоминался Морозов.
Предлагаю свой рейтинг собирателей в хронологическом порядке. По гамбургскому счету выбранные мной фигуры неоднозначны. Гениальный собиратель «искусства будущего» С.И. Щукин не идет ни в какое сравнение с П.И. Щукиным или Г.А Брокаром, покупавшими старину товарными партиями. Возможно, для чистоты подхода следовало бы исключить из списка петербуржца Шустера, тогда картина московского собирательства была бы законченной.
История московского собирательства, как когда-то заметил Абрам Эфрос, есть история художественных вкусов. Господство реализма создало П.М. Третьякова, импрессионизм и кубизм — С.И. Щукина. А между ними уместились все прочие оттенки московского коллекционерства.
Павел Михайлович Третьяков (1832-1898)
Константин Флавицкий. "Княжна Тараканова"
Михаил Нестеров. "Видение отроку Варфоломею"
Коллекция П. М. Третьякова. Произведения И.И. Соколова, М.П. Боткина, Филиппова, Макарова и др
Владелец костромской льняной мануфактуры. Искусство любил с юности, но сильно переживал из-за недостатка образования и потому постоянно читал книги, даже в экипаже. В 28 лет решил завещать свой капитал на создание галереи русского искусства. За 42 года истратил на картины более миллиона рублей, сделавшись, по сути, главным спонсором художников-передвижников. Подарил галерею Москве.
Замкнутый, трудолюбивый, скромный. Жил по плану: утром — контора, вечером — галерея. В праздничные дни, после обедни — мастерские и антикварные магазины. Перед выставкой объезжал всех художников, и, когда Передвижная выставка открывалась, все лучшее уже было у него. Всегда торговался и денег вперед никогда не платил. Из окна конторы наблюдал за входящими в галерею, интересуясь, что смотрят. Говорил, что собирал для народа и хочет знать его мнение. Народу же особенно нравились Перов, Верещагин, Шишкин, Маковский, ну и, конечно, Репин с Суриковым. Если бы не Третьяков, вряд ли критический реализм приобрел бы такой вес и масштабы в русской живописи.
Генрих Афанасьевич Брокар (1836-1903)
Рембрандт. Христос, изгоняющий менял (торговцев) из храма
Главный зал ГУМа
Французский подданный и самый успешный российский парфюмер. Обладатель миллионного состояния и самой большой из собранных когда-либо частным лицом в России коллекций — более пяти тысяч предметов — начиная с картин и заканчивая стеклом, фарфором и веерами. Не стал тратиться на строительство специального особняка и, тем не менее, в 1891 году выставил свои несметные богатства на всеобщее обозрение. Ход был гениальный: показать коллекцию не где-нибудь, а в только что открывшихся суперсовременных Верхних торговых рядах, нынешнем ГУМе, заодно устроив рекламу бренду «Брокар». Этот прием спустя сто лет повторит владелец парфюмерной сети «Арбат-престиж» — повторит в точности, выставив коллекцию в своих магазинах. Фабрику Брокара национализируют и назовут «Новая заря», а «лабиринт старины и художественных редкостей» исчезнет бесследно. Лишь лучшие вещи окажутся в Пушкинском музее на Волхонке, включая редчайшего раннего Рембрандта. Владелец «Арбат-престижа» г-н Некрасов тоже лишится бизнеса и окажется под судом, но коллекцию сохранит.
Сергей Иванович Щукин (1854-1936)
Интерьер особняка С.Шукина в Б. Знаменском переулке, зал Пикассо
Интерьер особняка С.Шукина в Б. Знаменском переулке, зал Ренуара
Христиан Корнелиус. Портрет Сергея Щукина
Величайший коллекционер ХХ века. Возглавлял фирму, контролировавшую производство и сбыт текстиля. Начал собирать в 40 лет, увлекся и купил 256 полотен импрессионистов и постимпрессионистов, которые теперь оцениваются в три миллиарда долларов. В 1890-е покупал Моне и Ренуара, в 1900-е — Гогена и Матисса, в 1910-е — Дерена и Пикассо. С удовольствием показывал свою коллекцию, сам водя экскурсии по особняку на Знаменке. Современных русских художников не покупал, зато в особняк пускал охотно. Овеществленный результат щукинского просветительства — искусство первого русского авангарда. Ученики Школы живописи писали под Сезанна, «матиссничали», дробили форму а-ля Пикассо... Листаешь альбомы художников русского авангарда начала ХХ века и понимаешь, какая из картин запала в душу молодым Ларионову и Гончаровой, какая — Удальцовой и Кончаловскому. Можно с точностью установить, когда каждый из них впервые оказался в особняке на Знаменке и что и как после этого стал писать.
В 1907 году Щукин завещал коллекцию Москве, а в 1926-м переписал завещание, и теперь наследники требуют вернуть картины. В 1918-м эмигрировал и умер в Париже, так и не вернувшись к собирательству.
Щукинские картины вывезли в 1928 году из особняка в Б. Знаменском переулке и «слили» с собранием И.А. Морозова в единый Музей нового западного искусства. В 1948-м ГМНЗИ ликвидировали, и коллекции поделили между собой Москва и Ленинград. Если бы можно было заново разделить коллекции и отдать Петербургу, скажем, Музей Щукина, а Москве — Морозова, то историческая справедливость хотя бы отчасти восторжествовала. Этого хотят и наследники.
Илья Семенович Остроухов (1858-1929)
Икона «Чудо о Флоре и Лавре»
Редкий образец художника-коллекционера. Из купцов. Собственного бизнеса не имел, служил у своего тестя — Боткина, главного русского торговца чаем и сахаром. Собирал с юности: сначала бабочек и птичьи яйца, потом рисунки. По профессии был художник, а по призванию — собиратель и музеестроитель. Четырнадцать лет руководил Галерей братьев Третьяковых, стараясь превратить ее в Национальный музей русской живописи. В своем же особняке в Трубниковском переулке создал «Музей личного вкуса». С невероятным темпераментом, азартом и подлинной страстью покупал французскую живопись и русскую графику, восточную бронзу и античное стекло, китайские лаки и русскую икону. Кстати, именно ему вменяют в заслугу открытие художественного феномена русской иконы, в которой до Остроухова ценились совсем иные, нежели собственно живописные, достоинства.
После революции стал директором Музея иконописи и живописи своего собственного имени, который после его смерти мгновенно ликвидировали, «распылив» по многочисленным музеям.
Иван Абрамович Морозов (1871-1921)
Картина Валентина Серова
Поль Сезанн "Берега Марны"
Особняк Ивана Морозова. 1930 г.
Коллекция И. Морозова. Зал Сезанна
Глава Товарищества Тверской мануфактуры, миллионер. На картины тратился с легкостью — в Париже его называли «русский, который не торгуется». Французская коллекция ему обошлась в 1 410 665 франков (за рубль в 1913 году давали 40 франков). В отличие от Щукина покупал еще и современную русскую живопись, причем в товарных количествах. Все это богатство было выставлено в его дворце на Пречистенке, куда посторонние не допускались. Морозов хотя и был дилетантом, но «планировал» свой музей как опытный куратор. Точно знал, какая работа ему нужна, и держал для таких картин свободное место на стенах. Прислушивался к чужому мнению, доверял художникам: из русских — Серову, из французов — Морису Дени, которого пригласил оформить Музыкальный зал в особняке. Морозов бежал из России и умер, не дожив до пятидесятилетия, в Карлсбаде, куда приехал на лечение. Русские картины попали в Третьяковку, но большая их часть исчезла; французские висят в Пушкинском и Эрмитаже, а дом на Пречистенке занимает Академия художеств и сам Зураб Церетели.
Алексей Викулович Морозов (1857-1934)
Дом Алексея Морозова
Интерьер особняка А. Морозова на Покровке
Кузен И.А. Морозова, холостяк и франт. Ничем другим, кроме коллекционирования, не интересовался и даже переуступил руководство текстильной фабрикой брату. Собирал фарфор, миниатюры, гравюры, лубок, иконы, стекло, хрусталь, серебро, табакерки, деревянные резные игрушки, ткани и вышивки. Самой ценной частью коллекции, размещавшейся в огромном особняке на Покровке, было собрание фарфора — без малого две с половиной тысячи предметов. Часть грандиозной коллекции погибла, когда в 1918-м дом захватили анархисты, другая разошлась по многочисленным музеям. Даже коллекция фарфора, благодаря которой создали в Москве Музей фарфора,потерялась в многотысячных фондах Музея керамики и усадьбы Кусково.
Петр Иванович Щукин (1853-1912)
Интерьер музея российских древностей П. Щукина на Большой Грузинской
Особняк Петра Щукина
Совладелец фирмы «Иван Щукин с сыновьями» и брат С.И. Щукина. Собрал Музей российских древностей, для которого выстроил целый комплекс домов в русском стиле на Большой Грузинской. Был безмерно скуп, но для коллекции денег не жалел и всю жизнь охотился за всевозможными диковинами: персидскими коврами, китайским фарфором, японскими ширмами, индийской бронзой, вышивками, тканями, оружием, ключами, самоварами, веерами, орденами, медалями, посудой и драгоценностями.
В 1905 году грандиозную коллекцию, насчитывавшую почти 40 тысяч предметов, завещал Историческому музею. После революции Щукинское собрание рассредоточилось по музеям: что-то забрал Музей искусств Востока, что-то Третьяковка, что-то Оружейная палата, а мелочи вроде серебра, собрания старинных пуговиц, серег и ювелирных украшений оставил себе Исторический. Сказочный терем в Грузинах достался Биологическому музею им. Тимирязева, пропагандисту «биологических и атеистических знаний».
Алексей Александрович Бахрушин (1865-1929)
Интерьер театрального музея Бахрушина
Из семьи богатейших поставщиков кожи и суконщиков. Собирать начал «на спор»: сказал, что за месяц соберет коллекцию, и так увлекся, что собрал целый музей, включавший исключительно предметы, касающиеся театра. Над Бахрушиным смеялись, что он дрожит над пуговицей от брюк артиста Мочалова и сапогами Щепкина, а тот все собирал и собирал: афиши, программки, плакаты, гравюры, картины и фотографии. Из театральных реликвий родился первый в Европе Театральный музей, для которого он построил особняк, напоминавший английский коттедж времен Шекспира. В 1913-м подарил музей Академии наук. После революции работал в музее своего имени научным сотрудником.
Исаак Израилевич Бродский (1883-1939)
Александр Лактионов. «Портрет художника И.Бродского»
Исаак Бродский. Портрет Ильи Репина 1912 г
Исаак Бродский. "Ленин на фоне Смольного"
Борис Кустодиев "Иссак Бродский"
Художник, из семьи мелкого торговца. Начал карьеру живописца до революции и с успехом продолжил ее при советской власти, которой был обласкан. Собирать начал, учась в Академии художеств, когда его учитель Илья Репин, самый модный и дорогой художник России, подарил ему несколько набросков. Основную часть коллекции приобрел в 1920-х и 1930-х годах на гонорары от неиссякаемого потока госзаказов. Использовал служебное положение: будучи главой академии, знал, где и что можно купить, а что забрать просто так. Проживал в бывших графских апартаментах; в этой шикарной квартире уместилось 600 картин Сурикова, Левитана, Серова, Коровина, Кустодиева, Врубеля, Головина. В 1930-х нигде, кроме как у Бродского, нельзя было увидеть работы русских авангардистов. Тогда же оказался под следствием по делу о покупке антиквариата. Вынужден был написать завещание и отписать коллекцию государству. Ныне Музей-квартира И.И. Бродского на площади Искусств в Санкт-Петербурге — вторая по величине после коллекции Русского музея коллекция русской живописи — более двух тысяч единиц хранения.
А вы когда-нибудь задумывались, что вы собирали в детстве или кто из ваших близких и знакомых является страстным коллекционером? Или вы сами, подобно мне, более или менее осознанно что-либо собираете? Осознанно я собираю источники, а вместе с тем и факты, позволяющие реконструировать прошлое. Скорее, неосознанно я в своей частной жизни предаюсь довольно необычному увлечению. Несколько лет назад подруга из Барселоны подарила мне изысканную бутылку уксуса. Поскольку эта вещь воплощала в себе определённые чудесные воспоминания, я поместил её в сердце моего дома — в кухне. Там она, неоткрытая, возвышается и по сей день, удостаиваясь моего особого внимания, когда я стираю с неё пыль. Тем временем вокруг королевы моей коллекции собралось целое придворное общество из сортов уксуса всяческого цвета и в бутылках разнообразной формы из многих стран. Это пристрастие таилось в моей душе ещё с детства: дедушка ласково называл меня «Саладио», когда я перед едой украдкой лакомился салатом, приготовленным бабушкой.
Наверняка и вы сможете припомнить подобную историю, связанную с феноменом собирательства, ведь все мы что-то сохраняем, коллекционируем или копим. Так что логично предположить, что наша повседневная жизнь, а может, и вся наша цивилизация основана на практике собирательства. Давайте же отправимся в путешествие в прошлое, чтобы проследить историю коллекционирования на примере людей и эпох, беззаветно посвятивших себя миру вещей.
Охотник из Древнего Рима
Феномен коллекционирования был известен во все эпохи истории культуры. Наши древние предки занимались собирательством и охотой, накапливая продовольствие ради выживания. Совсем иной след в веках — скандально громкий — оставил один знаменитый собиратель античности: от его деяний у историков искусства и археологов просто волосы встают дыбом. Речь идёт о Гае Верресе (115−43 гг. до Р.Х.), который на посту наместника провинции Сицилия, как считается, присваивал произведения искусства и притеснял местное население. О его преступлениях нам сообщает самый знаменитый оратор Рима Марк Туллий Цицерон (106−43 гг. до Р.Х.) в своих речах «Против Верреса» (Orationes in Verrem). Сам Цицерон при этом также выступает собирателем, ведь он собрал для проходившего в 70 г. до Р.Х. судебного процесса против Верреса столько обличительного материала, что ненасытный стяжатель богатств Сицилии уже после первого заседания предпочёл удалиться в изгнание, и обвинительный приговор был оглашён в его отсутствие.
Впрочем, для победоносных римских полководцев было в порядке вещей оставлять себе произведения искусства и демонстрировать их публике как военные трофеи во время триумфа. Хотя изначально такая добыча предназначалась для украшения храмов, римские аристократы постепенно вошли во вкус собирательства. Демонстрировать гостям ценные коллекции греческого искусства стало хорошим тоном. Охотой за сокровищами был одержим не только Веррес, однако он явно выделялся своей беззастенчивостью и отсутствием меры. Среди награбленного им были, к примеру, крупные скульптуры, небольшие украшения вроде перстней и декоративные изделия, в частности, из слоновой кости. Он также питал слабость к золотым канделябрам, отделанным драгоценными камнями, и фигурным ювелирным украшениям. В описании собрания Верреса перечисляются и такие редкости, как слоновьи бивни, гигантские стволы бамбука, бронзовые доспехи и шлемы. Благодаря речи Цицерона против Верреса на второй сессии, помещённой в книге IV «О предметах искусства» (de signis), мы становимся свидетелями поведения самого, пожалуй, известного собирателя римской античности. А ещё — того, как страсть к коллекционированию может перерасти в манию, для которой все средства хороши, даже самые ужасные — например, разбой. Простое коллекционирование превращается в охоту.
Набожный император
В Средневековье и до конца XVI века собирательство оставалось прерогативой церковных и светских правителей, наполнявших свои сокровищницы святыми реликвиями и драгоценностями. В собирании земных вещей выражались их власть и богатство. Наряду с реликвиями, драгоценными камнями и ценными сосудами интерес вызывали также предметы легендарного происхождения, например, рога единорогов (т. е. бивни нарвала) и другие части тела сказочных созданий. Еще в Средние века никто, кроме упомянутых немногих людей, не занимался собирательством, поскольку обладать божьим творением и его красотой было их единоличной привилегией. Перед прочими стояла задача избежать мук ада, что абсолютно исключало возможность предаваться радостям этого мира. К числу наиболее значительных монархов Средневековья относится римско-германский император Карл IV (1316—1378), правивший в период эпидемии чумы в Европе (1347—1351 гг.). Его эпоха была отмечена глубокой религиозностью, которой необходимо было наглядное выражение, для чего, как пишет историк Фердинанд Зайбт, усердно вёлся сбор святых реликвий. При Карле IV сформировался настоящий культ реликвий, даже в свою корону император приказал вставить шип якобы от тернового венца Христа, чтобы уподобить своё пребывание на троне истории страданий Спасителя. Карл IV умело использовал культ реликвий и набожность в том числе в политических целях — усиливая свои властные позиции. Тем самым собрание реликвий служило репрезентации могущества его империи. Для хранения предметов культа и регалий Священной Римской империи монарх в 1348 г. приказал построить в окрестностях Праги замок Карлштейн, который (правда, будучи восстановлен и перестроен в XIX веке) и сегодня открыт для посетителей. На третьем этаже Большой башни находится легендарная Крестовая капелла со стенами, отделанными драгоценными камнями, — излюбленное место уединения императора. Богатство в данном случае позволяло не только окружить себя реликвиями и продемонстрировать свою власть — драгоценным камням приписывали способность препятствовать чуме, бушевавшей в Европе во времена этого монарха. По мнению историков, Карл IV был высокообразованным правителем, владел несколькими языками и прилагал большие усилия по накоплению знаний. Поэтому тот факт, что он собрал также свои воспоминания, записав их в форме автобиографии, отнюдь не выглядит случайностью.
Рождение культуры коллекционирования в Европе
Использование Карлом IV Крестовой капеллы как места уединения является предвестием превращения монаршей сокровищницы в студиоло — специальное помещение для собрания античных древностей, гемм, скульптур, монет, медалей и т. п. Первое упоминание таких кабинетов датируется 1335 годом. В то время как сокровищница служила зримым воплощением богатства и власти, за появлением студиоло стояла идея приватного пространства и стремление к упорядочению. С открытием и исследованием новых континентов в Европу пришло знание, не имевшее античных корней. Спустя столетие после открытия Америки в порты Старого Света ежедневно поступали неведомые и необычные предметы, и коллекционеры откликались на эти перемены.
XVI век стал эпохой рождения музеев и эмпирической науки. Всё больше частных лиц брались за создание естественнонаучных собраний (редких минералов, чучел птиц и т. д.), которые становились движущей силой секуляризации и представляли собой компендиум знания, независимого от церкви.
Историк Филипп Блом вообще говорит о формировании в Европе культуры коллекционирования, приобретающей в XVI веке небывалый размах. Важнейшие факторы этого процесса — книгопечатание (обмен информацией), прогресс в кораблестроении (обмен товарами) и эффективно работающая банковская система, облегчившая денежный обмен. Кроме того, после пандемии чумы XIV века изменяется отношение к земным вещам, поскольку появляется осознание собственной бренности (её символы — горящие свечи и песочные часы), прекрасно проявившееся, к примеру, в гравюре «Меланхолия», созданной Альбрехтом Дюрером в 1514 году. Вначале собиратели обращают внимание на занятные и редкие объекты, выставляя их в шкафах- кабинетах, напоминающих аптечную мебель того времени с её засушенными рыбами и частями египетских мумий на полках.
Из этих коллекций, в свою очередь, выросли кунсткамеры эпохи позднего Ренессанса. Сюда попадало всё, что казалось диковинным и непонятным. Именно так в 1562 году в Европе оказались первые луковицы тюльпанов. Джон Традескант (1570—1638), служивший вначале садовником у герцога Бекингема и известный нам сегодня как страстный коллекционер-ботаник, стоял у истоков «великого переселения растений». В XVII веке начинают также собирать и классифицировать, забальзамировав, целые человеческие тела, что сопровождается накоплением анатомических знаний. Таким собирателем, увлекавшимся в том числе анатомией, был русский царь Пётр Великий (1672—1725), который питал пристрастие к живым лилипутам и имел в своей императорской коллекции гермафродита. В российской истории он был первым серьёзным, хотя и неразборчивым в методах коллекционером: сохранились свидетельства, что он вырывал у прохожих на улице зубы, дабы пополнить своё собрание...
Упорядочение мира
Если в XVI-XVII веках преобладали кабинеты редкостей, отличавшиеся универсальным характером собраний, приметой XVIII столетия стала систематизация и специализация коллекций. В этом отношении одной из наиболее выдающихся фигур считается Карл Линней (1707—1778). Он собрал коллекцию растений и разработал классификацию царства растений на основании половых признаков. На первый план вышло упорядочение мира вещей. В том же XVIII веке, в соответствии с идеями Просвещения, всё больше собраний стало открываться для широкой публики. В XIX веке повсюду в Европе начали массово возникать музеи, служившие определённой миссии — пропаганде складывавшихся национальных государств и помощи им в формировании и воспитании своего гражданина. С 1870 года появилось понятие «китч», введённое торговцами предметами искусства из Мюнхена: они заказывали в рисовальных мастерских картины, которые затем сбывали (нем. «verkitschen») англоязычным туристам. Коллекционирование стало одной из практик потребления.
Турне похитителя
Надо полагать, немало хранителей музеев лишил в своё время сна Стефан Брайтвизер — коллекционер и по совместительству один из самых известных похитителей произведений искусства наших дней: с 1995 по 2001 год им были украдены по всей Европе более 200 произведений общей стоимостью около 20 млн. евро. Похищенное он не продавал, а собирал дома. Первой его добычей стало полотно в 1995 году в Швейцарии, здесь же он и был арестован после очередной кражи в 2001 году. Его сообщницами были мать и подруга. Мать похитителя, как оказалось, уничтожила часть его добычи и, как и его подруга, вынуждена была отсидеть в тюрьме. В 2006 году свет увидела автобиография Брайтвизера под названием «Признание похитителя произведений искусства». Однако в 2011 году уроженца Эльзаса вновь взяли под стражу, поскольку он вернулся к своему занятию. Сам он объяснял своё преступное поведение манией собирательства: «Коллекционер искусства счастлив лишь тогда, когда, наконец, обладает желанным предметом. Но после этого он уже хочет чего-то нового, снова и снова, он просто не может остановиться ».
История коллекционирования в контексте культуры не только рассказывает нам, что, когда и как коллекционировали, но и является отражением нашей собственной природы. Конечно, любые вещи, которые мы собираем, это нечто вожделенное, но самый ценный экземпляр всегда где-то впереди.
По статистике, в мире около 40% людей что-то собирают в коллекцию. Не отстают от этой тенденции и увлечения и известные личности во всём мире, являющиеся кумирами многих поколений.
Арнольд Шварценеггер собирает автомобили Hammer. Мадонна скупает полотна Пикассо, Барбра Стрейзанд - мебель 30-х годов, а Деми Мур собирает кукол. Президент Путин коллекционирует марки с изображениями выдающихся людей. Филателией также увлекаются Юрий Лужков и даже патриарх Алексий II.
Коллекционеры делятся на 5 видов:
Истинные коллекционеры (кто способен отдать любую сумму за желаемый экземпляр).
Собиратели (для них главное, чтобы вещь была дорогая и нарядная).
Любители (для них коллекция - не более, чем дань моде или подражание другим людям)
Владельцы (те, кому коллекции достались либо в наследство, либо по недоразумению).
Чудаки (те, кто непонятно что и непонятно зачем собирают).
Один чудак-американец коллекционирует снежки, которые хранит в холодильнике. Один из них он слепил во время самого сильного в истории снегопада. Другой слепил для него мэр Нью-Йорка. Этот коллекционер настолько любит свои экспонаты, что даже отмечает их дни рождения. По этому случаю гости должны прийти во всём белом, а хозяин подаёт им только белые блюда.
Коллекционер из Сан-Франциско собирает предметы, чья форма или облик похожи на улыбку. У него 600 всевозможных пуговиц, карандаши, часы, чашки, воздушные шарики из разных материалов и т.д. Эти вещи делают его жизнь добрее и веселее. Самая дорогая коллекция была у Томаса Эдисона! Он обладал четырьмя тысячами патентов на свои изобретения, их стоимость даже не поддаётся оцениванию.
Самый быстрорастущий вид коллекционирования - это фотография.
По статистике, люди, которые что-нибудь коллекционируют часто становятся обеспеченными людьми, видимо тяга к новым экспонатам, заставляет их зарабатывать больше.
Самая большая коллекция принадлежит одному чудаку из Филадельфии - он собирает трамвайные вагоны. Однажды он послал в Советский союз письмо с просьбой прислать ему русский трамвай для коллекции. Москвичи и ленинградцы посоветовались и послали американцу в подарок два трамвая - московский и ленинградский.
Самая маленькая коллекция принадлежит ереванскому мастеру. Начал он с того, что изготовил скрипку размером в 15 миллиметров. Затем он сделал паровозный состав, который свободно проходит в игольное ушко. Наконец, на обыкновенном человеческом волосе написал кусочком алмаза -«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Сейчас в коллекции этого умельца множество миниатюр, разглядывать которые можно только через сильные увеличительные стёкла.
Коллекционирование это ещё и выгодное дело. Если деньги, положенные в банк, удваиваются обычно в течение 10 лет, то стоимость произведения искусства увеличивается в 1,5 раза быстрее. Кроме того, в душе каждого коллекционера есть надежда на необыкновенную удачу, когда стоимость купленного произведения может возрасти в сто и тысячу раз. И такое иногда происходит.
Владимир Шаинский коллекционирует черепах, ракушек, морских звёзд и прочих обитателей морских глубин. Причём, все эти трофеи композитор раздобыл сам со дна морей, где ему удалось побывать. Дайвингом он занимается уже более 40 лет. Много лет не изменяет своей страсти Валдис Пельш. Его коллекции военных касок (среди которых есть даже кожаная немецкая каска 19 века и парадная каска офицера наполеоновской армии) мог бы позавидовать любой музей. Славится своим собранием оружия Валерий Меладзе. В его кабинете более десятка кинжалов. Благодаря поклонникам возникла коллекция сабель и шашек у Олега Газманова. Александр Розенбаум оружием не ограничивается. В его домашнем арсенале не только кортики и сабли, но и прочая военная амуниция.
Самый популярный вид коллекционирования в мире - это нумизматика (коллекционирование монет). Психологи считают, что человек начинает собирать коллекцию после того, как не может осуществить свои желания в реальной жизни. По коллекции можно составить довольно точный психологический портрет человека. Если все экспонаты из Индии человек всегда стремился там побывать. Если вы видите коллекцию солдатиков перед вами скрытый вояка и агрессор.
Певица Ирина Отиева собирает фигурки свиней. На вопрос почему именно свиней, Ирина в шутку отвечает, что если соберёт «свинство» у себя дома, в мире его станет меньше. Коллекциям Александра Ширвиндта и Михаила Державина уже много лет. Заядлый курильщик Александр Ширвинд много лет собирает курительные трубки, а рыбак Михал Державин - удочки. Причём все их домашние экспонаты на полках не залёживаются, а идут в дело. Татьяна Буланова до недавнего времени была жгучим коллекционером бегемотов. Её страсть пошла так далеко, что Татьяна уже боялась получить живого бегемота в подарок и решила бросить.
Специалисты считают, что полноправной коллекцией можно называть:
Коллекцию марок - не меньше 10.000 штук.
Коллекцию книг - не менее 1000 экземпляров.
Коллекцию монет - не меньше 1000 штук.
Кроме того, коллекция должна содержать не менее 1-2% раритетов.
Братья Кристовские из группы «Уматурман» собирают пивные кружки. Писательница Александра Маринина коллекционирует раритетные рождественские колокольчики - глиняные, хрустальные, фарфоровые, металлические. Элтон Джон коллекционирует машины. Гараж в его поместье содержит 26 раритетных автомобилей.
Один бразильский капитан коллекционирует шумы волн всех океанов и морей, где ему довелось побывать. Записывает он и шумы проплывающих мимо кораблей, работающих портов и т.д. Знаменитый толстяк Александр Семчев коллекционирует хороший парфюм. Не забывает он и о другой своей коллекции - модели вертолётов и танков, которые он сам склеивает на досуге.
Самый дорогой вид коллекционирования - увлечение антиквариатом.
Российские предприниматели 19 века относились к своему делу иначе, чем западные предприниматели. Они считали его не столько источником доходов, сколько миссией, которая была возложена на их плечи Богом или судьбой. В купеческой среде считалось, что богатство должно использоваться, поэтому купцы занимались коллекционированием и благотворительностью, которая рассматривалась многими как предназначение свыше.
Большинство предпринимателей тех времен являлись достаточно честными коммерсантами, считавшими меценатство чуть ли не своей обязанностью.
Именно за счет меценатов в России появлялись музеи и театры, крупные храмы и церкви, а также обширные коллекции памятников искусства. При этом российские меценаты не стремились предавать свое дело огласке, напротив - многие помогали людям при условии, что их помощь не будет афишироваться в газетах. Некоторые меценаты даже отказывались от дворянских титулов.
Расцвет меценатства, начавшегося в России с 17 века, наступил во второй половине 19 века. Городские дворцы и загородные дворянские усадьбы были переполнены обширными библиотеками редких книг и коллекциями западноевропейского/российского искусства, которые их владельцы подарили государству.
Эпатажные богачи были во все времена. Экзотические домашние животные, странные друзья, необычный внешний вид, странные завещания… При этом часто странности старых русских богачей уравновешиваются благотворительными проектами и яркими идеями для бизнеса. С этой точки зрения самые необычные миллионеры России XIX века не так уж отличаются от современных. Хотя некоторые меценаты в глубине души и лелеяли мечту получить за свои деяния государственную награду или засветить свое имя. Сегодня благотворительно в России переживает возрождение, так что уместно будет вспомнить о самых известных наших меценатах.
Гаврила Гаврилович Солодовников (1826-1901). Этот купец стал автором самого крупного в истории России пожертвования. Его состояние составляло около 22 миллионов рублей, 20 из которых Солодовников потратил на нужды общества. Родился Гаврила Гаврилович в семье бумажного торговца. Будущего миллионера с детства приобщили к делу, поэтому он так и не научился толком ни писать, ни излагать свои мысли. Зато в 20 лет Солодовников уже стал купцом первой гильдии, а в 40 лет заработал свой первый миллион. Бизнесмен прославился своей крайней расчетливостью и бережливостью. Говорят, что он не гнушался есть вчерашнюю кашу и ездить в экипаже без резины на колесах. Дела свои Солодовников вел пусть и не совсем чисто, но совесть свою успокоил, составив известное завещание - почти все состояние купца пошло на благотворительность. Первый взнос меценат сделал на строительство Московской консерватории. Вклада в 200 тысяч рублей хватило на сооружение роскошной мраморной лестницы. Усилиями купца на Большой Дмитровке был построен концертный зал с театральной сценой, где можно было ставить балеты и феерии. Сегодня он стал Театром оперетты, а тогда там разместилась Частная опера другого мецената, Саввы Мамонтова. Солодовников захотел стать дворянином, для этого он решил построить в Москве полезное заведение. Благодаря меценату в городе появилась Клиника кожных и венерических болезней, оснащенная всем самым интересным. Сегодня в ее помещении располагается Московская медицинская академия имени И. М. Сеченова. Тогда же в название клиники имя благодетеля отражено не было. По завещанию купца его наследникам осталось около полумиллиона рублей, оставшиеся же 20147700 рублей были пущены на благие дела. А ведь по нынешнему курсу эта сумма составляла бы около 9 миллиардов долларов! Треть капитала пошла на обустройство земских женских училищ в ряде губерний, другая треть - на создание профессиональных школ и приюта для бездомных детей в Серпуховском уезде, а оставшаяся часть - на строительство домов с дешевыми квартирами для бедных и одиноких людей. Благодаря завещанию мецената в 1909 году на 2-й Мещанской улице появился первый дом «Свободный гражданин» с 1152 квартирами для одиноких людей, там же был построен дом «Красный ромб» с 183 квартирами для семей. С домами появились черты коммун - магазин, столовая, прачечная, баня и библиотека. На первом этаже дома для семейных работали ясли и детский сад, комнаты предлагались уже с мебелью. Только вот в такие удобные квартиры «для бедных» первыми въехали жить чиновники.
Александр Людвигович Штиглиц (1814-1884). Этот барон и банкир смог из своего состояния в 100 миллионов рублей пожертвовать на благие дела 6 миллионов. Штиглиц являлся самым богатым человеком в стране во второй трети XIX столетия. Свой титул придворного банкира вместе с капиталом он получил в наследство от отца, обрусевшего немца Штиглица, получившего за заслуги титул барона. Свое положение Александр Людвигович укрепил, выступив посредником, благодаря которому император Николай I смог заключить договора о внешних займах на 300 миллионов рублей. Александр Штиглиц в 1857 году стал одним из основателей Главного общества российских железных дорог. В 1860 году Штиглица назначили директором вновь созданного Государственного банка. Барон ликвидировал свою фирму и стал жить на проценты, заняв роскошный особняк на Английской набережной. Сам по себе капитал приносил Штиглицу 3 миллиона рублей в год. Большие деньги не сделали барона общительным, говорят, что даже стригший его 25 лет парикмахер так и не услышал голоса своего клиента. Скромность же миллионера принимала болезненные черты. Именно барон Штиглиц стоял за строительством Петергофской, Балтийской и Николаевской (позже Октябрьской) железных дорог. Однако банкир остался в истории не своей финансовой помощью царю и не строительством дорог. Память о нем осталось во многом благодаря благотворительности. Барон выделил внушительные суммы на строительство Училища технического рисования в Петербурге, его содержание и музей. Сам Александр Людвигович был не чужд искусству, но его жизнь оказалась посвящена зарабатыванию денег. Муж приемной дочери, Александр Половцев, сумел убедить банкира, что растущей промышленности страны нужны «ученые рисовальщики». В итоге благодаря Штиглицу появилось училище его имени и первый в стране музей декоративно-прикладного искусства (лучшая часть его коллекций со временем была передана Эрмитажу). Сам Половцев, являвшийся статс-секретарем Александра III, считал, что страна будет счастливой тогда, когда купцы начнут жертвовать деньги на образование без корыстной надежды получить правительственную награду или преференции. Благодаря наследству жены, Половцев смог издать 25 томов «Русского биографического словаря», однако из-за Революции эта благое дело так и не было закончено. Теперь бывшее училище технического рисования Штиглица зовется Мухинским, а мраморный памятник барону-меценату из него давно выкинули.
Юрий Степанович Нечаев-Мальцов (1834-1913). Этот дворянин пожертвовал в общей сложности около 3 миллионов рублей. В 46 лет он неожиданно для самого себя стал хозяином целой сети стекольных заводов. Их он получил от своего дяди-дипломата Ивана Мальцева. Тот оказался единственным, кто выжил во время памятной резни в русской посольстве в Иране (тогда же был убит Александр Грибоедов). В итоге дипломат разочаровался в своей профессии и решил заняться семейным бизнесом. В местечке Гусь Иван Мальцев создал сеть стекольных заводов. Для этого в Европе был раздобыт секрет цветного стекла, с его помощью промышленник стал выпускать весьма выгодные оконные стекла. В итоге вся эта стекольно-хрустальная империя вместе с двумя богатыми домами в столице, расписанными Айвазовским и Васнецовым, по наследству получил немолодой уже холостой чиновник Нечаев. Вместе с богатством ему досталась и двойная фамилия. Годы, прожитые в бедности, наложили на Нечаева-Мальцева свой неизгладимый отпечаток. Он прослыл весьма скупым человек, позволяя себя тратиться только на изысканную еду. Другом богача стал профессор Иван Цветаев, отец будущей поэтессы. Во время богатых застолий он с грустью подсчитывал, сколько стройматериалов можно было бы купить на потраченные гурманом деньги. Со временем Цветаев сумел убедить Нечаева-Мальцева выделить 3 миллиона рублей, требуемые для окончания строительства Музея изящных искусств в Москве. Интересно, что сам меценат славы не искал. Напротив, все 10 лет, что шло строительство, он действовал анонимно. Миллионер шел на немыслимые траты. Так, 300 нанятых им рабочих добывали особый белый морозоустойчивый мрамор прямо на Урале. Когда же оказалось, что в стране никто не может изготовить 10-метровые колонны для портика, то Нечаев-Мальцев оплатил услуги норвежского парохода. Благодаря меценату из Италии были привезены искусные каменотесы. За вклад в дело строительства музея скромный Нечаев-Мальцев получил звание обер-гофмейстера и бриллиантовый орден Александра Невского. Но не только в музей вкладывал средства «стекольный король». На его деньги во Владимире появилось Техническое училище, на Шаболовке - богадельня, а на Куликовом поле церковь в память убиенных. К столетнему юбилею Музея изящных искусств в 2012 году фонд Шуховская башня предложил дать заведению имя Юрия Степановича Нечаева-Мальцова вместо Пушкина. Однако переименование так и не состоялось, зато на здании появилась памятная доска в честь мецената.
Кузьма Терентьевич Солдатенков (1818-1901). Богатый купец пожертвовал на благотворительность более 5 миллионов рублей. Солдатенков торговал бумажной пряжей, он являлся совладельцем текстильных Цинделевской, Даниловской, а также Кренгольмской мануфактур, кроме того на паях владел Трехгорный пивоваренным заводом и Московским учетным банком. Удивительно, но сам Кузьма Терентьевич рос в невежественной старообрядческой семье, не приучаясь к грамоте. С ранних лет он уже стоял за прилавком в лавке своего богатого отца. Зато после смерти родителя никто уже не мог остановить Солдатенкова в утолении жажды знаний. Курс лекций по древнерусской истории ему читал сам Тимофей Грановский. Он же ввел Солдатенкова в кружок московских западников, приучив творить добрые дела и сеять вечные ценности. Богатый купец вложился в некоммерческое издательство, став себе в убыток печатать книги для простого народа. Еще за 4 года до Павла Третьякова купец стал скупать картины. Художник Александр Риццони говорил, что если бы не эти два крупных мецената, то русским мастерам изобразительного искусства попросту некому было бы продавать свои работы. В итоге в собрании Солдатенкова оказалось 258 картин и 17 скульптур, а также гравюры и библиотека. Купца даже прозвали Кузьмой Медичи. Все свое собрание он завещал Румянцевскому музею. На протяжении 40 лет Солдатенков ежегодно жертвовал этому публичному музею по 1000 рублей. Передавая в дар свою коллекцию, меценат просил только разместить ее в отдельных залах. Непроданные же книги его издательства и права на них были переданы в дар городу Москве. Еще миллион рублей меценат выделил на строительство ремесленного училища, а два миллиона отдал на создание бесплатной больницы для бедных, где не обращали бы внимания на звания, сословия и религии. В итоге лечебницу достраивали уже после смерти спонсора, ее назвали Солдатенковской, но в 1920 году переименовали в Боткинскую. Сам благодетель вряд ли бы расстроился, узнав этот факт. Дело в том, что с семьей Боткина он был особенно близок.
Братья Третьяковы , Павел Михайлович (1832-1898) и Сергей Михайлович (1834-1892). Состояние этих купцов составляло более 8 миллионов рублей, 3 из которых они пожертвовали на искусство. Братья владели Большой Костромской льняной мануфактуры. При этом Павел Михайлович вел дела на самих фабриках, а вот Сергей Михайлович контактировал непосредственно с зарубежными партнерами. Такое разделение отлично гармонировало с их характерами. Если старший брат был замкнутым и нелюдимым, то младший обожал светские встречи и вращаться в публичных кругах. Оба Третьякова собирали картины, при этом Павел предпочитал русскую живопись, а Сергей - иностранную, главным образом современную французскую. Когда он оставил пост московской городской главы, то даже обрадовался, что исчезла необходимость проводить официальные приемы. Ведь это давало возможность тратить больше на картины. Всего Сергей Третьяков потратил на живопись около миллиона франков, или же 400 тысяч рублей. Уже с юности братья испытывали потребность сделать дар своему родному городу. В 28 лет Павел решил завещать свое состояние на создание целой галереи русского искусства. К счастью, жизнь его оказалась довольно долгой в результате бизнесмен смог потратить на приобретение картин более миллиона рублей. А галерея Павла Третьякова стоимостью в 2 миллиона, да еще и недвижимость, была передана в дар городу Москва. Коллекция же Сергея Третьякова была не столько велика - всего 84 картины, однако оценивалась она в полмиллиона. Свое собрание он успел завещать старшему брату, а не жене. Сергей Михайлович опасался, что супруга не захочет расставаться с ценной коллекцией. Когда в 1892 году Москве достался художественный музей, то его назвали Городской галереей братьев Павла и Сергея Третьяковых. Интересно, что после посещения собрания Александром III тот предложил старшему брату дворянство. Однако Павел Михайлович от такой чести отказался, заявив, что хочет умереть купцом. Зато Сергей Михайлович, успевший стать действительным статским советником, это предложение бы явно принял. Третьяковы помимо собрания галереи содержали училище для глухонемых, помогали вдовам и сиротам живописцев, поддерживали Московскую консерваторию и художественные училища. На свои деньги и на своем участке в центре столицы братья создали проезд, чтобы улучшить транспортное сообщение в Москве. С тех пор название Третьяковская сохранилось в названии и самой галереи и созданного купцами проезда, что оказалось редкостью для страны с бурной историей.
Савва Иванович Мамонтов (1841-1918). Эта яркая личность в истории отечественной культуры оказала весомое на нее влияние. Сложно сказать, что именно пожертвовал Мамонтов, да и подсчитать его состояние довольно трудно. У Мамонтова была пара домов в Москве, имение Абрамцева, земля на Черноморском побережье, дороги, заводы и миллионный капитал. Савва Иванович вошел в историю не просто, как меценат, но и как настоящий строитель русской культуры. А родился Мамонтов в семье винного откупщика, возглавившего Общество Московско-Ярославской железной дороги. Свой капитал промышленник составил на строительстве железных дорог. Именно благодаря ему появилась дорога от Ярославля до Архангельска, а потом еще и до Мурманска. Благодаря Савве Мамонтову в этом городе появился порт, а дорога, связавшая центр страны с Севером, спасала Россию дважды. Сперва это произошло во время Первой мировой войны, а потом и при Второй. Ведь практически вся помощь союзников поступала в СССР через Мурманск. Искусство было не чуждо Мамонтову, сам он неплохо лепил. Скульптор Матвей Антокольский даже считал его талантливым. Говорят, что благодаря прекрасному басу Мамонтов смог бы стать певцом, он даже сумел дебютировать в миланской опере. Однако ни на сцену, ни в училище Савва Иванович так и не попал. Зато он смог заработать столько денег, что сумел устроить свой собственный домашний театр и учредить частную оперу, первую в стране. Там Мамонтов выступал и режиссером, и дирижерам, и декоратором, а также ставил своим артистам еще и голос. Купив имение Абрамцево, бизнесмен создал знаменитый мамонтовский кружок, чьи члены постоянно и проводили время в гостях у своего богатого покровителя. На рояле Мамонтова учился играть Шаляпин, в кабинете мецената своего «Демона» писал Врубель. Свое подмосковное имение Савва Великолепный сделал настоящей художественной колонией. Тут были построены мастерские, специально обучены крестьяне, а в мебели и керамике насаждался «русский» стиль. Мамонтов полагал, что народ надо приучать к красивому не только в храмах, но и на вокзалах, и на улицах. Спонсировал миллионер и журнал «Мир искусства», а также Музей изящных искусств в Москве. Только вот поклонник искусства так увлекся благотворительностью, что умудрился влезть в долги. Мамонтов получил богатый заказ на строительство очередной железной дороги и под залог акции взял большой кредит. Когда оказалось, что 5 миллионов погашать нечем, Савва Иванович оказался в Таганской тюрьме. От него отвернулись былые друзья. Чтобы хоть как-то погасить долги Мамонтова его богатая коллекция картин и скульптур была распродана за бесценок на аукционе. Обнищавший и постаревший меценат стал жить при керамической мастерской за Бутырской заставой, где незаметно для всех скончался. Уже в наше время знаменитому меценату поставили памятник в Сергиевом Посаде, ведь сюда Мамонтовы проложили первую короткую железнодорожную ветку специально для перевозки богомольцев в Лавру. Планируется возведение еще четырех памятников великому человеку - в Мурманске, Архангельске, на Донецкой железной дороге и на Театральной площади в Москве.
Варвара Алексеевна Морозова (Хлудова) (1850-1917). Эта женщина владела состоянием в 10 миллионов рублей, пожертвовав на благотворительность более миллиона. А ее сыновья Михаил и Иван стали известными коллекционерами предметов искусства. Когда у Варвары умер муж, Абрам Абрамович, от него она унаследовала в 34 года Товарищество Тверской мануфактуры. Став единоличной владелицей крупного капитала, Морозова занялась обеспечением несчастным. Из тех 500 тысяч, что супруг ей выделил на пособия бедным и содержание школ и церквей, 150 тысяч пошло на клинику для душевнобольных. После революции клиника имени А.А.Морозова была названа в честь психиатра Сергей Корсакова, еще 150 тысяч было пожертвовано Ремесленному училищу для бедных. Оставшиеся вложения были не столь велики - 10 тысяч получило Рогожское женское начальное училище, шли суммы на сельские и земные школы, на приюты для нервнобольных. Раковый институт на Девичьем поле получил имя своих меценатов, Морозовых. А было еще благотворительное заведение в Твери, санаторий в Гаграх для больных туберкулезом. Варвара Морозова состояла во многих учреждениях. Ее именем в итоге были названы ремесленные училища и начальные классы, больницы, родильные приюты и богадельни в Твери и Москве. В благодарность за пожертвование в 50 тысяч рублей имя мецената было выбито на фронтоне Химического института Народного университета. Для Пречистенских курсов для рабочих в Курсовом переулке Морозова купила трехэтажный особняк, она же оплатила переезд в Канаду духоборов. Именно Варвара Алексеевна профинансировала строительство первой в России бесплатной библиотеки-читальни имени Тургенева, открытой в 1885 году, а затем еще и помогла приобрести нужную литературу. Финальной точкой благотворительной деятельности Морозовой стало ее завещание. Фабрикантша, выставленная советской пропагандой образцом стяжательства, приказала перевести все свои активы в ценные бумаги, положить их в банк, а полученные средства отдавать рабочим. К сожалению, те не успели оценить всю доброту своей хозяйки - через месяц после ее смерти случилась Октябрьская революция.
Савва Тимофеевич Морозов (1862-1905). Этот меценат пожертвовал около 500 тысяч рублей. Морозов сумел стать образцом современного бизнесмена - он учился химии в Кембридже, а текстильное производство изучал в Ливерпуле и Манчестере. Вернувшись из Европы в Россию, Савва Морозов возглавил Товарищество Никольской мануфактуры, названное его в честь. Директором-распорядителем и главным пайщиком этого предприятия оставалась мать промышленника, Мария Федоровна, чей капитал составлял 30 миллионов рублей. Передовое мышление Морозова говорило о том, что благодаря революции Россия сможет догнать и перегнать Европу. Он составил даже свою собственную программу социальных и политических реформ, которые ставили цель переход страны к конституционному режиму правления. Морозов застраховал себя на сумму в 100 тысяч рублей, а полис оформил на предъявителя, передав его любимой актрисе Андреевой. Там в свою очередь передала большую часть средств революционерам. Из-за любви к Андреевой Морозов поддерживал Художественный театр, ему была оплачена 12-летняя аренда помещения в Камергерском переулке. При этом вклад мецената равнялся взносам основных пайщиков, в число которых входил и владелец золото-канительной мануфактуры Алексеев, известный, как Станиславский. Перестройка здания театра обошлась Морозову в 300 тысяч рублей - огромную по тем временам сумму. И это еще при том, что архитектор Федор Шехтель, автор мхатовской чайки, сделал проект совершенно бесплатно. Благодаря деньгам Морозова за границей было заказано самое современное сценическое оборудование. Вообще, осветительное оборудование в российском театре впервые появилось именно тут. Всего на здание МХТ с бронзовым барельефом на фасаде в виде тонущего пловца меценат потратил около 500 тысяч рублей. Как уже было сказано, Морозов сочувствовал революционерам. Среди его друзей был Максим Горький, во дворце промышленника на Спиридоновке прятался Николай Бауман. Морозов помогал доставлять нелегальную литературу на фабрику, где инженером служил будущий нарком Леонид Красин. После волны революционных выступлений в 1905 году промышленник потребовал от матери передать фабрики в его полное подчинение. Однако та добилась отстранения строптивого сына от дел и отправила его с женой и личным доктором на Лазурный берег. Там Савва Морозов и покончил с собой, правда, обстоятельства гибели оказались странными.
Мария Клавдиевна Тенишева (1867-1928). Происхождение этой княгини остается загадкой. По одной из легенд ее отцом мог являться сам император Александр II. Тенишева в молодости пыталась найти себя - она рано вышла замуж, родила дочь, стала брать уроки пения с целью попасть на профессиональную сцену, начала рисовать. В итоге Мария пришла к выводу, что целью ее жизни является благотворительность. Она развелась и повторно вышла замуж, на этот раз за видного предпринимателя, князя Вячеслава Николаевича Тенишева. Его за бизнес хватку прозвали «русским американцем». Скорее всего брак был по расчету, ведь только так выросшая в аристократический семье, но незаконнорождённая, девочка могла получить твердое место в обществе. После того, как Мария Тенишева стала супругой богатого предпринимателя, она отдалась своему призванию. Сам князь также был известным меценатом, основав Тенишевское училище в Петербурге. Правда он все же принципиально помогал самым культурным представителям общества. Еще при жизни мужа Тенишева организовала рисовальные классы в Петербурге, где одним из преподавателей был Илья Репин, также она открыла рисовальную школу в Смоленске. В своей усадьбе Талашкино Мария открыла «идейное имение». Там была создана сельскохозяйственная школа, где воспитывались идеальные фермеры. А в кустарных мастерских готовились мастера декоративно-прикладного искусства. Благодаря Тенишевой в стране появился музей «Русская старина», ставший первым в стране музей этнографии и русского декоративно-прикладного искусства. Для него в Смоленске было даже построено специальное здание. Однако крестьяне, о чем благе пеклась княгиня, отблагодарили ее по-своему. Тело князя, забальзамированное на сто лет и похороненное в трех гробах, было просто выброшено в яму в 1923 год. Сама же Тенишева, содержавшая с Саввой Мамонтовым журнал «Мир искусства», дававшая средства Дягилеву и Бенуа свои последний годы доживала в эмиграции во Франции. Там она, еще не будучи старой, занялась эмальерным искусством.
Маргарита Кирилловна Морозова (Мамонтова) (1873-1958). Эта женщина приходилось родней и Савве Мамонтову и Павлу Третьякову. Маргариту называли первой красавицей Москвы. Уже в 18 лет она вышла замуж за Михаила Морозова, сына другой известной меценатки. В 30 лет Маргарита, будучи беременной четвертым ребенком, стала вдовой. Сама она предпочитала не заниматься делами фабрики, чьим совладельцем являлся ее муж. Морозова дышала искусством. Она брала уроки музыки у композитора Александра Скрябина, которого долгое время финансово поддерживала, чтобы дать возможность ему творить и не отвлекаться на быт. В 1910 году Морозова подарила художественное собрание своего умершего мужа Третьяковской галерее. Всего было передано 83 картины, в том числе работы Гогена, Ван Гога, Моне, Мане, Мунка, Тулуз-Лотрека, Ренуара, Перова. Крамского, Репина, Бенуа, Левитана и других). Маргарита финансировала работу издательства «Путь», которое до 1919 года выпустило около полусотни книг, в основном на тему религии и философии. Благодаря меценатке выходил журнал «Вопросы философии» и общественно-политическая газета «Московский еженедельник». В своем имении Михайловское в Калужской губернии Морозова передала часть земель педагогу Шацкому, организовавшему тут первую детскую колонию. И это заведение помещица поддерживала материально. А во время Первой мировой войны Морозова превратила свой дом в больницу для раненых. Революция разбила и ее жизнь, и ее семью. Сын и двое дочерей оказались в эмиграции, в России остался только Михаил, тот самый Мика Морозов, чей портрет написал Серов. Сама фабрикантка доживала свои дни в бедности на летней даче в Лианозово. Отдельную комнату в новостройке персональный пенсионер Маргарита Кирилловна Морозова получила от государства за несколько лет до смерти.
Исследования показывают, что побудительные мотивы благотворительности и меценатства у российских предпринимателей были сложными и далеко не однозначными. Единой идеологической основы для совершения благотворительных поступков не существовало. В большинстве случаев одновременно действовали как эгоистические, так и альтруистические побудительные мотивы: присутствовали и деловой, хорошо продуманный расчёт, и уважение к науке и искусству, а в ряде случаев это был особый род подвижничества, восходящий своими истоками к национальным традициям и религиозным ценностям. Иными словами, всё зависело от социального облика благотворителей. С этой точки зрения можно говорить о важнейших побудительных мотивах благотворительности и меценатства российских предпринимателей.