Осенняя ночь невесомо плыла над французским военным лагерем, раскинувшимся под стенами крепости Ла-Рошель. В небе стояла полная Луна. Перекликались часовые. Большинство из тех, кто не нёс караул, уже разошлись отдыхать по своим палаткам. Однако одна небольшая группа королевских мушкетёров ещё не легла спать. Их командир, капитан мушкетерской роты, господин де Тревиль никогда не позволил бы подобное нарушение дисциплины, если бы ни был полностью уверен в том, что его люди в завтрашнем бою в любом случае не подведут ни его, ни короля. Достойный капитан, знавший, что собой представляют его воины, мог довериться им с закрытыми глазами. Мушкетёры - человек семь-восемь расположились у костра. Яркий огонь, охвативший сухой хворост, да несколько бутылок вина делали атмосферу почти уютной. Был здесь и юный Д`Артаньян, вступивший в роту не так давно. Мужчины рассказывали о былых походах, войнах, подвигах и похождениях. Гасконец слушал во все уши. Рядом с ним находились его друзья. Атос задумчиво подливал вино в кружку, со вздохом пил и тут же снова подливал. Арамис с самим меланхоличным видом любовался огнём. Что же касается Портоса, то он не умолкал ни на минуту, был рассказчиком львиной доли занимательных историй. Время шло. Повествования о былом прекратились. Понемногу иссяк даже Портос. Расходиться, впрочем, совсем не хотелось. Речи будто бы сами собой обратились к таинственному и мистическому. - И тут я увидел стройную женскую фигуру в белом платье, - так говорил один из мушкетёров. - Но, представьте себе, господа, она оказалась вовсе не моя возлюбленная. То была умершая графиня, вышедшая из склепа, возле которого было назначено свидание! - Неужели, вы не могли назначить свидание в другом месте? - спросили его. - Представьте, нет! Старый муж моей возлюбленной ревнив, как чёрт, и следит за нею повсюду. Вот только этот трус побаивается кладбищ. Кое-кто из мужчин засмеялся, подкручивая усы, и все дружно стали требовать продолжения. - Женщина в белом зачаровала меня, - таинственным голосом продолжил рассказчик. - Последнее, что я помню, это то, как я вошёл в её склеп. - А дальше!? - Дальше - не помню. Очнулся утром у кладбищенской ограды. - Что же ваша возлюбленная? - Она не пришла. Накануне вывихнула лодыжку, но не смогла отправить мне об этом весть. Раздались смешки, восклицания и вздохи. В костре затрещал хворост, и искры взметнулись вверх. - Вам следовало сотворить молитву в тот же момент, как вы увидели пришелицу с того света, - заметил Арамис. - Есть чудная латинская молитва, помогающая от призраков, вампиров и даже самого Дьявола. Я научу вас ей, если хотите. С этими словами он благочестиво перекрестился. - Буду весьма признателен, - ответил рассказчик. - Тем более что графиня могла оказаться и вампиршей. - Тогда вы спаслись чудом! - воскликнул Д`Артаньян. - Противостоять вампиру сложно. - Вы когда-то боролись с вампиром? - спросил Атос, слегка нахмурив свои красивые брови. - Что вы, друг мой! Только на моей родине, в Гаскони рассказывают одну историю. Может быть, это сказка или легенда, но опровергнуть её никто не может, так что, возможно, это и правда. - Расскажите же нам скорее вашу историю! - попросили сидящие у костра. Юный гасконец устроился удобнее, вытянул ноги и, придав самому себе загадочный и значительный вид, начал говорить: - В пасмурный день ехал по дороге путник, по виду - дворянин. Вот уже и вечер спустился, как добрался он до замка барона. Постучался и просит: «Пустите, ваша милость, меня переночевать!». Барон велел его впустить. После ужина разошлись все спать. Дворянин тот оказался вампиром. В полночь встал он с кровати, пробрался в комнату, где спал маленький сын барона, выпил у мальчика всю кровь. Остатками крови измазал морду коту. С тем и вернулся к себе. Наутро в замке поднялся крик и плач. Все подумали, что это кот кровь у младенца выпил, и отрубили коту голову. Повздыхал путник, посочувствовал притворно барону с баронессой и отправился дальше. Ехал он, ехал. Вот уже и опять вечер. Добрался он до замка виконта и просит: «Пустите, ваша милость, переночевать благородного дворянина!». Виконт позволил, положил путника спать в хороших покоях. Как пробило полночь, встал дворянин, пробрался в комнату, где спал хозяйский сын. Схватил он ребёнка, обглодал с него всё мясо, впустил в спальню собаку и ей кости бросил. И вернулся в свои покои, как ни в чём не бывало. Наутро, когда все увидели собаку, грызущую кровавые детские кости, поднялся крик и плачь. Собаку виконт тут же заколол. Дворянин поплакал для вида вместе со всеми, да и отправился прочь. Едет вампир дальше. Вот уже и опять вечер. Перед ним - графский замок. Просит путник: «Пустите, ваше сиятельство, от дождя и ветра укрыться, ночь переночевать!». Граф, владелец тех мест, был благородный и добрый человек. Пустил он дворянина. Сели ужинать. В то время в гостях у графа был его верный друг-мушкетёр, с которым они когда-то вместе служили королю. Всем известно, насколько мушкетёры умны и проницательны. Вот и наш шевалье сразу заприметил, что нежданный гость какой-то странный: весь бледный, худой, глаза горят, губы ярко-красные, а кожа - холодная. За столом не ест, не пьёт по-человечески, почти от всего отказывается. «Нет, сударь, вы не тот, за кого себя выдаёте!», - подумал мушкетёр. Он пошёл в комнату, где стояла колыбель маленького графского сына, поговорил с его кормилицей. Она взяла младенца и спряталась с ним в комнате мушкетёра, а тот спрятался в спальне малыша, а вместо него подложил в колыбель гладкое полено. Пробило полночь. Вампир вошёл в комнату, кинулся к колыбели, схватил деревяшку, закутанную в шёлковые пелёнки, да как укусит! И что бы вы думали, господа!? Сломал злодей свои клыки! Да так испугался, что бросился прочь из замка. Так он побежал, что даже забыл на конюшне своего мёртвого коня, который двигался, повинуясь колдовству. Ночью все живые лошади шарахались от него, а наутро он, не увидев своего хозяина, от которого черпал свои тёмные силы, упал и обратился в кучу старых костей. Кости те потом сожгли слуги графа. Но я отвлёкся, господа! Итак, вампир залез вверх по стене замка, цепляясь своими острыми когтями, да и побежал прочь, в своё логово. Мушкетёр растолкал слуг, велел им опустить мост, вскочил на своего верного скакуна и помчался вдогонку за злодеем. Само собой, все эти действия заняли время, но доблестный шевалье не потерял след своего врага. Конечно же, вампир стал врагом мушкетёра, ведь хотел погубить сына его лучшего друга-графа. Доскакал мушкетёр до леса, в лесу нашёл глубокий тёмный и сырой овраг, спустился в него и увидел старинный каменный гроб. Он отодвинул крышку гроба и увидел там вампира. Хотел загнать в его сердце осиновый кол, как и подобает христианину поступать с нечистью, но, как назло, в том лесу не росло ни одной осины. Молодой человек не растерялся. Всем же известно, что мушкетёры - самые смелые и находчивые люди в мире. Он схватил вампира, который глубоко заснул от переживаний и потери клыков. Затем он вытащил злодея из оврага, отнёс на холм, где росло одинокое дерево. Привязал мушкетёр вампира к тому дереву и стал ждать. Вот уже и рассвет наступил. Когда же солнце поднялось высоко, его жаркие лучи испепелили вампира так, что и следа его не осталось в этом мире. Мушкетёр развеял его проклятый прах по ветру и вернулся в замок графа, где лучший друг радостно его встретил и от души отблагодарил. Произнеся последние слова, Д`Артаньян быстро взглянул на Атоса. Его сверкающие карие глаза словно бы метнули молнии. Хотя большинство из присутствующих не заметили ничего особенного. - Вот так история! - восклицали мушкетёры. - Ваш шевалье - сама доблесть! - Только был ли вампир? Больше похоже на гасконскую сказку. - Какая разница, был или не был? Зато о мушкетёрах сказаны верные слова. - Можете мне не верить, господа, - сказал Д`Артаньян. - Я и сам не знаю, правда ли это. Рад, что хотя бы позабавил своих боевых товарищей. - А я верю нашему другу, - заявил Атос, протягивая юноше кружку. - Вы, Атос!? - удивились остальные. - Представьте себе, я, - граф де Ла Фер мягко и ласково улыбнулся. - Д`Артаньян, спасибо вам за прекрасную историю и счастливый финал. Мне она понравилась. Пожалуй, запомню. Сердце юного гасконца радостно подпрыгнуло, на мгновение остановилось, а потом застучало ещё сильнее, чем прежде. Он почувствовал, что его щёки и уши внезапно залил жаркий румянец. Благодарение ночной темноте - этой перемены никто не заметил. Впрочем, Портос и Арамис переглянулись, будто безмолвно сообщив друг другу нечто важное. - Давайте же выпьем за то, чтобы все истории на свете заканчивались столь же хорошо! - предложил Атос. Тост был дружно поддержан его товарищами. Отпив вина из кружки, старший мушкетёр обнял Д`Артаньяна на плечи. Задумчивость, даже мрачность всегда отличавшие Атоса, казалось, испарились без следа. Гасконец же был счастлив. «Мой дорогой Атос», - думал он с душевным волнением. - «Клянусь, все истории в вашей жизни отныне будут иметь счастливый конец! Или я не Д`Артаньян из Беарна! Я сделаю для вас всё, что угодно! Я люблю вас, Атос».
где устанавливается, что в героях повести, которую мы будем иметь честь рассказать нашим читателям, нет ничего мифологического, хотя имена их и оканчиваются на «ос» и «ис»
Примерно год тому назад, занимаясь в королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV, я случайно напал на «Воспоминания г-на д"Артаньяна», напечатанные - как большинство сочинений того времени, когда авторы, стремившиеся говорить правду, не хотели отправиться затем на более или менее длительный срок в Бастилию, - в Амстердаме, у Пьера Ружа. Заглавие соблазнило меня: я унес эти мемуары домой, разумеется с позволения хранителя библиотеки, и жадно на них набросился.
Я не собираюсь подробно разбирать здесь это любопытное сочинение, а только посоветую ознакомиться с ним тем моим читателям, которые умеют ценить картины прошлого. Они найдут в этих мемуарах портреты, набросанные рукой мастера, и, хотя эти беглые зарисовки в большинстве случаев сделаны на дверях казармы и на стенах кабака, читатели тем не менее узнают в них изображения Людовика XIII, Анны Австрийской, Ришелье, Мазарини и многих придворных того времени, изображения столь же верные, как в истории г-на Анкетиля.
Но, как известно, прихотливый ум писателя иной раз волнует то, чего не замечают широкие круги читателей. Восхищаясь, как, без сомнения, будут восхищаться и другие, уже отмеченными здесь достоинствами мемуаров, мы были, однако, больше всего поражены одним обстоятельством, на которое никто до нас, наверное, не обратил ни малейшего внимания.
Д"Артаньян рассказывает, что, когда он впервые явился к капитану королевских мушкетеров г-ну де Тревилю, он встретил в его приемной трех молодых людей, служивших в том прославленном полку, куда сам он добивался чести быть зачисленным, и что их звали Атос, Портос и Арамис.
Признаемся, чуждые нашему слуху имена поразили нас, и нам сразу пришло на ум, что это всего лишь псевдонимы, под которыми д"Артаньян скрыл имена, быть может знаменитые, если только носители этих прозвищ не выбрали их сами в тот день, когда из прихоти, с досады или же по бедности они надели простой мушкетерский плащ.
С тех пор мы не знали покоя, стараясь отыскать в сочинениях того времени хоть какой-нибудь след этих необыкновенных имен, возбудивших в нас живейшее любопытство.
Один только перечень книг, прочитанных нами с этой целью, составил бы целую главу, что, пожалуй, было бы очень поучительно, но вряд ли занимательно для наших читателей. Поэтому мы только скажем им, что в ту минуту, когда, упав духом от столь длительных и бесплодных усилий, мы уже решили бросить наши изыскания, мы нашли наконец, руководствуясь советами нашего знаменитого и ученого друга Полена Париса, рукопись in-folio, помеченную № 4772 или 4773, не помним точно, и озаглавленную:
«Воспоминания графа де Ла Фер о некоторых событиях, происшедших во Франции к концу царствования короля Людовика XIII и в начале царствования короля Людовика XIV».
Можно представить себе, как велика была наша радость, когда, перелистывая эту рукопись, нашу последнюю надежду, мы обнаружили на двадцатой странице имя Атоса, на двадцать седьмой - имя Портоса, а на тридцать первой - имя Арамиса.
Находка совершенно неизвестной рукописи в такую эпоху, когда историческая наука достигла столь высокой степени развития, показалась нам чудом. Мы поспешили испросить разрешение напечатать ее, чтобы явиться когда-нибудь с чужим багажом в Академию Надписей и Изящной Словесности, если нам не удастся - что весьма вероятно - быть принятыми во Французскую Академию со своим собственным.
Такое разрешение, считаем своим долгом сказать это, было нам любезно дано, что мы и отмечаем здесь, дабы гласно уличить во лжи недоброжелателей, утверждающих, будто правительство, при котором мы живем, не очень-то расположено к литераторам.
Мы предлагаем сейчас вниманию наших читателей первую часть этой драгоценной рукописи, восстановив подобающее ей заглавие, и обязуемся, если эта первая часть будет иметь тот успех, которого она заслуживает и в котором мы не сомневаемся, немедленно опубликовать и вторую.
А пока что, так как восприемник является вторым отцом, мы приглашаем читателя видеть в нас, а не в графе де Ла Фер источник своего удовольствия или скуки.
Установив это, мы переходим к нашему повествованию.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТРИ ДАРА Г-НА Д"АРТАНЬЯНА-ОТЦА
В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор «Романа о розе», было объято таким волнением, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ларошель. Некоторые из горожан при виде женщин, бегущих в сторону Главной улицы, и слыша крики детей, доносившиеся с порога домов, торопливо надевали доспехи, вооружались кто мушкетом, кто бердышом, чтобы придать себе более мужественный вид, и устремлялись к гостинице «Вольный Мельник», перед которой собиралась густая и шумная толпа любопытных, увеличивавшаяся с каждой минутой.
В те времена такие волнения были явлением обычным, и редкий день тот или иной город не мог занести в свои летописи подобное событие. Знатные господа сражались друг с другом; король воевал с кардиналом; испанцы вели войну с королем. Но, кроме этой борьбы - то глухой, то явной, то тайной, то открытой, - были еще и нищие, и гугеноты, бродяги и слуги, воевавшие со всеми. Горожане вооружались против воров, против бродяг, против слуг, нередко - против владетельных вельмож, время от времени - против короля, но против кардинала или испанцев - никогда. Именно в силу этой закоренелой привычки в вышеупомянутый первый понедельник апреля 1625 года горожане, услышав шум и не узрев ни желто-красных значков, ни ливрей слуг герцога Ришелье, устремились к гостинице «Вольный Мельник».
И только там для всех стала ясна причина суматохи.
Молодой человек… Постараемся набросать его портрет: представьте себе Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников, в шерстяной куртке, синий цвет которой приобрел оттенок, средний между рыжим и небесно-голубым. Продолговатое смуглое лицо; выдающиеся скулы - признак хитрости; челюстные мышцы чрезмерно развитые - неотъемлемый признак, по которому можно сразу определить гасконца , даже если на нем нет берета, - а молодой человек был в берете, украшенном подобием пера; взгляд открытый и умный; нос крючковатый, но тонко очерченный; рост слишком высокий для юноши и недостаточный для зрелого мужчины. Неопытный человек мог бы принять его за пустившегося в путь фермерского сына, если бы не длинная шпага на кожаной портупее, бившаяся о ноги своего владельца, когда он шел пешком, и ерошившая гриву его коня, когда он ехал верхом.
Ибо у нашего молодого человека был конь, и даже столь замечательный, что он и впрямь был всеми замечен. Это был беарнский мерин лет двенадцати, а то и четырнадцати от роду, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками. Конь этот, хоть и трусил, опустив морду ниже колен, что освобождало всадника от необходимости натягивать мундштук, все же способен был покрыть за день расстояние в восемь лье. Эти качества коня были, к несчастью, настолько заслонены его нескладным видом и странной окраской, что в те годы, когда все знали толк в лошадях, появление вышеупомянутого беарнского мерина в Менге, куда он вступил с четверть часа назад через ворота Божанси, произвело столь неблагоприятное впечатление, что набросило тень и на самого всадника.
Марк Тарловский
«...- Защищайтесь, сударь! - вскричал д"Артаньян... и луч солнца, коснувшись в эту минуту его головы, оттенил тонкие и смелые черты его лица...»
В тот же миг в воздухе зазвенела сталь скрестившихся клинков.
Борьба была недолгой. Парируя один из яростных выпадов противника, д"Артаньян, как змея, скользнул мимо вытянутой руки гвардейца и пронзил его шпагой. Тот рухнул как подкошенный...
Я был в восторге. Еще одна попытка кардинала провалилась. О, его преосвященство еще не знает, с кем имеет дело. Шпага д"Артаньяна не ведает поражений, его рука тверда, как железо, и он дьявольски умен, этот гасконец...
Каждую минуту я подсчитывал, сколько страниц уже прочел и много ли осталось. Пятьдесят, сто, двести страниц позади, но впереди еще целых пятьсот!
«...Тот рухнул как подкошенный. Д"Артаньян вскочил в седло и пришпорил коня...»
Но конь д"Артаньяна уже мчится, он переходит на галоп, и я бросаю на ходу:
Еще пять минут!
А вот и берег Франции. Последняя отчаянная стычка - и д"Артаньян почти у цели. Но все ли препятствия позади и доберется ли он до Бекингема? Кардинал хитер и опасен, от него все можно ожидать...
Пять минут уже прошли. Что за наказание!..
Еще одну страницу.
Ни строчки!
Полстраницы! Ну до главы, до главы!
Я высоко поднимаю книжку и показываю, где глава. Обмана быть не может, здесь все как на ладони. Я поворачиваю книжку к свету, я подношу ее к самому папиному лицу - как мало, как до смешного мало до следующей главы.
Согласен.
И снова в путь, и снова скачка. Наконец Англия. Бекингем потрясен, он вызывает ювелира...
«...- Сколько дней понадобится,- спрашивает герцог,- чтобы изготовить два таких подвеска? Вы видите, что здесь двух не хватает...»
И тут меня буквально вытащили из следующей главы, куда я не замедлил углубиться. Мягко стукнув, книга перекочевала на полку в шкаф.
Я перевел невидящий свой взор на стол. Он был покрыт учебниками и тетрадями и был мне непонятен. Отыскав дневник, я раскрыл его - далекая действительность заглянула мне в лицо. География, ботаника, арифметика...
«...Сколько дней понадобится, чтобы изготовить два таких подвеска? - Голос герцога звучал тревожно и настойчиво.- Вы видите, что здесь двух не хватает...»
Он повелевал, он требовал. Еще бы! Если они не успеют, французская королева выйдет на бал без алмазных подвесков, и трудно представить, чем все это кончится. Что же все-таки ответил ювелир? И вообще, что было дальше?
Я раскрыл задачник.
«На одной свиноферме было восемьдесят свиней, на другой-в пять раз больше. На каждую свинью приходилось...»
Проклятые свиньи! Там их восемьдесят, а тут в пять раз больше... И на каждую приходилось...
Я отложил задачник.
«За десять таких задач я не дал бы и двух ливров... Клянусь честью мундира, эти свиньи мне изрядно надоели!» - так думал я, трогая эфес шпаги...
Потом я раскрыл географию и узнал, что большая часть Восточной Сибири представляет собою низменность. Я задумчиво прищурил глаза и увидел ее, низменность. Она была голой и гладкой, как клеенка.
Но вот вдалеке вспыхнуло легкое облачко. Оно росло, оно приближалось. Бешеный топот копыт - д"Артаньян! Атос! Портос! Арамис!..
«А не пора ли нам закусить?» - важно покручивая ус, спрашивает Портос и подмигивает мне. Он все такой же, этот добродушный великан Портос.
В 1974 году в московском ТЮЗе состоялась премьера музыкального спектакля «Три мушктера». Спектакль имел большой успех, хотя существовало и существует неисчислимое количество других «театральных» и «киномушкетеров». Многие постановки и, особенно, кинофильмы по роману А. Дюма имеют всемирную известность.
Однако авторам этого задорного спектакля - драматургу Марку Розовскому, поэту Юрию Ряшенцеву, композитору Максиму Дунаевскому, а также режиссеру-постановщику Александру Товстоногову - удалось по-своему взглянуть на героев и события любимой всеми книги, сказать зрителю нечто новое, что заставляет его как в первый раз переживать все перипетии знакомого сюжета. Секрет заключается в том, что всем известные герои романа А. Дюма, их характеры, поведение, мотивировки поступков в спектакле были максимально приближены к нашим дням, к психологии современной молодежи, ее духовным запросам. Этому способствовала яркая музыка Максима Дунаевского, сыгравшая в спектакле одну из главных ролей.
М. Дунаевский, постоянно пишущий музыку для театра, умеет увлечь зрителя или слушателя своим собственным отношением к драматургическому материалу. Вот и в «Трех мушкетерах» романтически возвышенный симфонический фрагмент и незатейливая песенка являются выразительным п средствами, которыми пользуется композитор для расстановки нужных смысловых и эмоциональных акцентов, уверенно ведя нас за своим прочтением романа.
В музыкальной стилистике спектакля важное место занимают современные песенные интонации, которые делают героев произведения близкими молодежной аудитории. Так Д"Артаньян из супермена, каким его трактует западное кино, превратился в реального, земного парня, обладающего наряду с отвагой и благородством еще и обычнымн человеческими слабостями. Явный комедийный элемент, идущий от ироничности авторов по отношению к дворцовым интригам, конечно же, наивным с точки зрения политических коллизий XX века, перемежаясь с искренней романтичностью, еще больше подчеркивает современную направленность спектакля.
Дальнейшая жизнь этого мюзикла еще больше подтверждает правомерность новой версии «Трех мушкетеров». Спектакль в расширенной музыкальной редакции ставится на сценах многих музыкальных театров нашей страны и за рубежом, и везде ему сопутствует успех.
В 1978 году та же авторская группа вместе с кинорежиссером Георгием Юнгвальд-Хилькеви-чем создает трехсерийный телефильм «Д"Артаиьян и три мушкетера». Безусловно, и в фильме также главенствующая роль принадлежит музыке, частично знакомой нам по спектаклю, но в большой своей части написанной заново. Многие песпн с остроумными стихами Ю. Ряшенцева быстро приобрели широкую популярность.
На этих двух дисках записаны все лучшие музыкальные номера и песни из спектакля и телефильма. Инсценировку для этого альбома сделал режиссер Марк Айзенберг. Удачный драматургический прием инсценировщика (рассказ самого Д"Артаньяна о своей молодости и приключениях) позволил включить в альбом песни и музыкальные номера, которые по разным причинам не были использованы ни в театре, ни в кино. Так что слушателей, помимо встречи с уже известной музыкой М. Дунаевского, ожидает ряд сюрпризов.
Я не сомневаюсь, что сочная и образная музыка «Трех мушкетеров» порадует слушателей выразительными мелодиями, органично сочетающимися с острой ритмикой и современной аранжировкой, которая не является самоцелью, а верно служит раскрытию содержания.
Вместе с известными, популярными артистами М. Боярским, Л. Гурченко, Ж. Рождественской, Л. Серебренниковым, П. Бабаковым, Г. Трофимовым в фильме поют пока малоизвестные, но многообещающие исполнители. Их объединяет в одну «мушкетерскую компанию» редко встречающееся синтетическое дарование - музыкально-драматическое. Поэтому все партии, порой весьма трудные в вокальном и актерском планах, исполнены отлично.
Очень большой объем студийной работы проделал вокально-инструментальный ансамбль «Фестиваль», организованный в 1978 году. Благодаря тому, что почти каждый исполнитель этого небольшого коллектива владеет несколькими инструментами, создается богатое звучание, выгодно отличающееся от звучания стандартных ВИА и порой достигающее оркестрального.
Естественно, окончательную оценку всей этой работы дадут слушатели и любители грамзаписи. Как всегда, последнее слово за ними. Но один, главный вывод уже можно сделать вполне определенно: Д"Артаньян и три мушкетера продолжают полнокровно жить и сегодня, заражая всех нас своей искрометной энергией и оптимизмом!
Марк Фрадкин