Документ принят 11 ноября 2014 года по итогам , посвященного теме «Единство истории, единство народа, единство России».
Каждая нация — сложное динамичное явление. Принадлежность к ней невозможно описать с помощью узкого набора критериев. Чем крупнее народ, чем более деятельную роль в истории он играет, тем шире его генетическое и социальное разнообразие.
Самым очевидным критерием национальности является самосознание. Наиболее точно соответствует русскому народу совокупность тех людей, кто называет себя русскими во время переписи населения.
Очевидно, что общее российское гражданство, объединяющее на протяжении долгих веков представителей самых разных народов, не упразднило многонациональный состав нашего государства. Граждане России могут быть русскими, карелами, татарами, аварцами или бурятами, в то время как русские могут быть гражданами России, США, Австралии, Румынии или Казахстана. Национальные и гражданские общности существуют в разных феноменологических плоскостях.
Русский народ исконно имел сложный генетический состав, включая в себя потомков славянских, финно-угорских, скандинавских, балтских, иранских и тюркских племен. Это генетическое богатство ни разу не стало угрозой для национального единства русского народа. Рождение от русских родителей в большинстве случаев является отправной точкой для формирования русского самосознания, что, однако, никогда не исключало возможности присоединения к русскому народу выходцев из другой национальной среды, принявших русскую идентичность, язык, культуру и религиозные традиции.
Уникальность этногенеза русского народа заключается в том, что на протяжении веков подобное принятие русской идентичности урожденными представителями других национальностей было не результатом принудительной ассимиляции тех или иных этнических групп («русификации»), а следствием свободного личного выбора конкретных людей, связывавших с Россией свою жизнь и судьбу. Именно так в состав русского народа часто входили татары, литовцы, евреи, поляки, немцы, французы, представители других национальностей. Примеров подобного рода — великое множество в русской истории.
В русской традиции важнейшим критерием национальности считался национальный язык (само слово «язык» — древний синоним слова «национальность»). Владение русским языком обязательно для всякого русского. Вместе с тем, обратное утверждение — принадлежность к русскому народу обязательна для всякого русскоговорящего — неверно. Так как русский народ выступил государствообразующим народом России и народом-строителем Российской цивилизации, русский язык получил широкое распространение. Существует немало людей, считающих русский язык родным, но при этом ассоциирующих себя с другими национальными группами.
В формировании русской идентичности огромную роль сыграла православная вера. С другой стороны, события ХХ века показали, что значительное число русских стало неверующими, не утратив при этом национального самосознания. И все же утверждение о том, что каждый русский должен признавать православное христианство основой своей национальной культуры, является оправданным и справедливым. Отрицание этого факта, а тем более поиск иной религиозной основы национальной культуры, свидетельствуют об ослаблении русской идентичности, вплоть до полной ее утраты.
Таким образом, принадлежность к русской нации определяется сложным комплексом связей: генетическими и брачными, языковыми и культурными, религиозными и историческими. Ни один из упомянутых критериев не может считаться решающим. Но для формирования русского национального самосознания обязательно, чтобы совокупность этих связей с русским народом (независимо от их природы) была сильнее, чем совокупность связей с любой иной этнической общностью планеты.
Ощутить это, в конечном итоге, может только сам носитель национальной идентичности, совершая свой личный выбор. При этом национальное самосознание неизбежно означает солидарность с судьбой своего народа. Каждый русский чувствует глубинную эмоциональную связь с главными событиями своей истории: Крещением Руси, Куликовской битвой и одолением Смуты, победами над Наполеоном и Гитлером. Особо отметим, что гордость за Победу 1945 года является одним из важнейших интегрирующих факторов современной русской нации.
На основе программных тезисов настоящего документа, предлагается следующее определение русской идентичности: русский — это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа.
Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на Всемирном Русском Народном Соборе (ВРНС), посвященное русскому вопросу, примечательно полным разрывом с устоявшейся за последние десятилетия официальной риторикой в области национальной политики. Патриарх решился выступить в качестве нарушителя бюрократической конвенции, базировавшейся на двух догмах.
Догма первая: главную угрозу для существования России и политической стабильности представляет Обида Не Русских Народов , то есть недовольство национальных меньшинств своим положением в стране, которое может перетечь в сепаратистское желание отделиться. Поэтому ни в коем случае нельзя допускать таких обид. Все национальности, проживающие в России, нужно не просто уважать, а ублажать , всячески подчеркивая .
Догма вторая: главной причиной, вызывающей Обиду Народов, являются русские, составляющие более 80% населения страны и потому время от времени неполиткорректно вспоминающие . Любое проявление русского национального самосознания в логике этой догмы было чревато обидой всех прочих. Вот почему его надо было подавлять, затушевывать, принижать. Следует вообще пореже говорить о русских, зато почаще о «россиянах», «российской идентичности», некоей многонациональной российской культуре.
Получалась абсурдная конструкция: укрепление идентичности малых народов укрепляет единство России, а укрепление идентичности русского народа угрожает стране расколом
Результат этой политики был вполне предсказуем, хотя и оказался совсем не тем, на который рассчитывали ее авторы. . Притом что русские - один из крупнейших в мире и крупнейший в Европе этнос. У нас стало формироваться поведение меньшинства, фактически диаспоры в своей собственной стране. Не то чтобы это было плохо - механизмов этнической солидарности русскому народу в его истории часто недоставало. Однако началось растождествление в массовом русском сознании нации и государства . Русских долгое время убеждали в том, что Россия им не принадлежит. Наконец почти убедили. Появились даже теории о том, что Россия по своей сущности - антирусское государство, «тюрьма народа». Никакие мятежи окраин и обиды меньшинств не смогут сравниться с обидой большинства.
Русских долгое время убеждали в том, что Россия им не принадлежит
Когда несколько лет назад носители бюрократического консенсуса начали осознавать эту проблему, они решили модифицировать сам консенсус. Составной частью этого консенсуса теперь было покрикивать на русских , напоминая им, что долг национального большинства состоит в «жертвенном служении» остальным , что русский дух выражает себя в том, чтобы не хотеть ничего своего для себя. От русского народа требовали самопожертвования во имя уже утвержденных бюрократией бюджетных планов по введению толерантности и многонациональности. Для убедительности грозили ужесточением наказаний за экстремизм.
Святейший Патриарх Кирилл в присущей ему яркой манере наметил определенные пути разрыва с этим бюрократическим консенсусом. Прежде всего необходимо отказаться от нелепой гипотезы, будто укрепление самосознания и идентичности русского народа угрожает целостности государства. Если русский народ это государство построил в определенных границах, то он с большей вероятностью перестроит его более подходящим для себя образом, чем станет его разрушать. Никто не подкапывает фундамент своего же дома, а террасу иногда ломают, но только для того, чтобы расширить.
Необходимо отказаться от нелепой гипотезы, будто укрепление самосознания и идентичности русского народа угрожает целостности государства
Целеполаганием государства, по мысли Патриарха, должны стать «судьба русского народа, его благополучие, целостность, зрелость его самосознания ». Цель государства Россия состоит в том, чтобы живущий в нем русский народ жил в благосостоянии, не дробился на части и оставался самим собой. Несколько тавтологично по сравнению с утопическим «и на Марсе будут яблони цвести», но подобная тавтология - сущность любого национального государства.
ВРНС предпринял серьезную попытку дать ответ на вопрос, который традиционно задают, когда пытаются «срезать» тех, кто защищает интересы русских : « ». За этим вопросом, как правило, следует ламентация про «поскреби русского - найдешь татарина», сообщение, что «Пушкин - негр» и, в конечном счете, категорическое заявление: « ».
Цель государства Россия состоит в том, чтобы живущий в нем русский народ жил в благосостоянии, не дробился на части и оставался самим собой
Современная политкорректность стремится устранить понятие рождения и воспитания как образующего этнос фактора. В «Декларации» об этом сказано совершенно неполиткорректно, зато очень корректно: «Рождение от русских родителей в большинстве случаев является отправной точкой для формирования русского самосознания, что никогда не исключало возможности присоединения к русскому народу выходцев из другой национальной среды».
Современная политкорректность стремится устранить понятие рождения и воспитания как образующего этнос фактора
Необходимо понимать, что, чтобы присоединиться к тому или иному этносу по своему свободному выбору, нужно войти в круг тех, кто в составе этого этноса родился и был воспитан, и быть принятым в этом круге как свой, включиться в цепь браков, рождений и воспитаний. «Арап Петра Великого», приехав в Россию и женившись на шведке, вряд ли стал в точном смысле слова русским, зато, включившись в русскую систему браков и рождений, он стал прадедом великого русского поэта и страстного русского патриота.
Семья - это микрокосм нации. В своей основе этнос всё равно остается социальным механизмом , обеспечивающим рождение и воспитание детей в рамках определенной культурной традиции. Успешность этноса определяется тем, что его каждое следующее поколение чуть больше предыдущего ассоциирует себя именно с этой культурой. Напротив, неудача этноса - это ситуация, когда все, кто имеет возможность из этноса «выписаться», стараются как можно скорее это сделать.
Чтобы присоединиться к тому или иному этносу по своему свободному выбору, нужно войти в круг тех, кто в составе этого этноса родился и был воспитан
Последние десятилетия русские оказались в положении терпящего кораблекрушение этноса . А известное число представителей нашей интеллигенции, политической и бизнес-элиты - так и вовсе стало в качестве крыс первыми бежать с корабля. Все срочно начали выискивать у себя хотя бы отдаленных нерусских предков, с тем, чтобы тем или иным путем перестать ассоциироваться с приписанной русским исторической и жизненной неудачей.
По счастью, эта фаза нашей этнической истории, кажется, подходит к концу - и в ближайшем будущем можно ожидать даже превышение спроса на русскость над ее предложением . Но из пережитого нами кораблекрушения следует сделать определенные выводы, чтобы не налететь снова на те же рифы.
Что такое этнос, народ? Что такое нация? В чём их ценность? Кто такие русские, и кого считать русским? На основании чего можно считать человека, принадлежащим к тому или иному этносу, той или иной нации? Многие активисты русского национального движения по личному опыту своей пропагандистской и агитационной работы знают, что значительное количество их слушателей и потенциальных сторонников, воспринимая в целом разумные идейные установки националистов, задают подобные вопросы.
Что такое этнос, народ? Что такое нация? В чём их ценность? Кто такие русские, и кого считать русским? На основании чего можно считать человека, принадлежащим к тому или иному этносу, той или иной нации?
Многие активисты русского национального движения по личному опыту своей пропагандистской и агитационной работы знают, что значительное количество их слушателей и потенциальных сторонников, воспринимая в целом разумные идейные установки националистов, задают подобные вопросы. Особенно часто это происходит в среде студенчества, интеллигенции, среди жителей крупных городов России. Вопросы эти нешуточные, как кажется многим национал-патриотам, от ответа на них зависит будущее и перспективы Русского Движения.
Наши противники всех мастей в качестве аргумента о зловредности русского национализма для России приводят тезис о её многонациональности, из-за чего национальные (в этническом смысле) амбиции русских неизбежно должны привести к распаду страны и к гражданской войне по примеру Югославии и некоторых республик бывшего СССР. При этом господа интернационалисты отмахиваются, а иногда и просто не хотят замечать того, что исторически Россия складывалась как Русское государство, а в современной РФ 8/10 её населения составляют именно русские. В толк сие почему-то не берётся. Почему? “Это по паспорту. На самом деле чисто русских почти не осталось. Русские - это не одна нация, а сплав народов”, - отвечают наши оппоненты от удельных сепаратистов до либералов, от коммунистов и до некоторых “патриотов-государственников”. Такой иезуитский удар по русскому самосознанию во время президентской выборной кампании попытались нанести и “наши” банкиры с президентом Назарбаевым, заявившие, что 40% российских граждан - это дети от смешанных браков.
К сожалению, многие, очень многие русские, особенно из числа тех, кто не обладает “безупречной” родословной или имеет близких, друзей с “не совсем русской генеалогией”, склонны поддаваться на эту вопиюще-безграмотную демагогию, вытекающую из отсутствия элементарных знаний о сущности нации и народа. Космополиты часто говорят о том, что “все нации перемешались”, что национализм - это животная идеология (вспомним Окуджаву), которая делит людей по строению черепов, цвету глаз и структуре волос. Приводят в пример Третий Рейх с его идеологией нордических анатомических качеств как мистической ценности. Действительно, что кроме страха и отвращения может испытывать к национализму средний русский (а тем более нерусский!) обыватель, приняв эти доводы? А ведь здесь осуществляется очень простая подмена понятия “нации” понятием “биологическая популяция”, понятия “национализм” понятием “ксенофобия”. Так в сознании многих наших соотечественников создаётся миф об отсутствии русских как этно-нации или об ограничении ее расселения территорией Центральной России, а также о необходимости автоматически признать агрессивность любых попыток созидать Россию как национальное Русское государство.
Что ж, аргументы русофобов понятны. Чем же могут возразить на них националисты?
Изначально человек был создан существом, живущим “не хлебом единым”, но, и прежде всего, духом. Создатель уготовил свыше каждому свою стезю, наделил всех талантами по-разному, предоставив роду человеческому право и обязанность самопознания и самосовершенствования. Именно поэтому являются заведомо ущербными вульгарно-утилитаристские идеалы нивелировки индивидуальности и потребительской уравниловки. Но также ущербными и кощунственными являются идеи стирания национальных границ, слияния этнических общностей в однородную, безликую, анациональную массу - “европейцев”, ”землян” и т.п. Ибо, создав природу пёстрой и многообразной, Бог сотворил таким же образом и человечество, в котором создал множество народов - каждый со своей культурой, психикой, духом. Создал для развития человека, т.к. развиться человек может только в обществе, где говорят на каком-то языке, исповедуют определённые ценности, поют песни и слагают сказы и предания о своей судьбе, члены которого обладают схожими чертами характера, необходимыми для организации жизни в определенных природных условиях.
Естественная общность - этнос - объединена духовным родством (культурным и психическим) и спаянна этнической солидарностью в единый организм. Так образуются народы - соборные личности, сосуды духа от Духа. Как неповторим каждый человек, так неповторим и народ, имеющий свою судьбу, свою душу, свой путь.
Об этом великолепно сказал русский мыслитель И.А.Ильин:
“Есть закон человеческой природы и культуры, в силу которого всё великое может быть сказано человеком или народом только по-своему и всё гениальное родится в лоне национального опыта, духа и уклада.
Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни; ибо эти колодцы и огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли. У римлян изгнание обозначалось словами: “воспрещение воды и огня”. И действительно, человек, утративший доступ к духовной воде и к духовному огню своего народа, становится безродным изгоем, беспочвенным и бесплодным скитальцем по чужим духовным дорогам, обезличенным интернационалистом”.
Вот чем с этих позиций является народ - общностью, в которой человек может духовно укорениться и развиться. Конкретно для нас это русский народ, народ, который мы понимаем как общность людей, объединённых русским языком (он выражает и нашу душу), культурой, самосознанием, которым присущи черты русского характера и менталитета, и которые объединены общностью исторической судьбы прошедших, настоящих и будущих поколений русских людей. Так что, господа этнонигилисты, для нас, полагающих народность великой духовной ценностью, русскость - не просто анатомический признак, а наша история, наша вера, наши герои и святые, наши книги и песни, наш характер, наш дух - то есть неотъемлемая часть нашей личности. И те, для кого всё это является своим, родным, те, кто не представляют без всего этого своей природы, и есть русские.
По поводу якобы сложившейся разноплемённости русского народа, хотелось бы напомнить, что почти все народы образовывались смешением разных кровей и племён, и в дальнейшем, в зависимости от исторических условий, одни в большей, другие в меньшей степени подвергались расовой метисации. Константин Леонтьев утверждал, что “все великие нации очень смешанной крови”.
Итак, народ после Бога - одна из высших духовных ценностей на земле. Не только русский народ, но и любой другой. Мы, русские больше любим свой и несём ответственность за его судьбу. Тем более, что о других народах есть кому позаботиться. Подобное мировоззрение и есть национализм.
Почему не патриотизм, а именно национализм? Потому, что патриотизм - это любовь к Родине, стране в которой живёшь. Прекрасное чувство, оно совпадает с национализмом в моноэтнических странах, где в своей стране, на своей земле живёт лишь один народ. В этом случае любовь к стране и к этому народу суть одно и то же. В Киевской Руси, в Московской Державе так и было. Но сейчас ситуация несколько другая.
Да, мы - патриоты, мы любим Россию. Однако Россия - страна, где русские хотя и составляют абсолютное большинство, но живут совместно с 30 млн. представителей более чем 100 народов и народностей - больших и малых, коренных и пришлых. У каждого из них своя самость, свои истинные и воображаемые интересы, большинство из них эти интересы отстаивают, причём, последовательно и открыто. Поэтому голый патриотизм как идея согражданства без увязки с национализмом для русских оказывается заведомо проигрышным в условиях конкуренции с десятками этносов внутри России. Последние десятилетия советской власти и нынешнего междувременья убедительно это доказали. Факты хорошо известны. Значит, без национализма, без консолидации на этнической основе русским в России или вовсе не останется места или останется, но отнюдь не такое, какое подобает народу, своим потом и кровью создавшему Российскую Державу. А без русских не будет и сильной, единой, независимой России. Поэтому, мы именно националисты, русские националисты и российские патриоты. Мы за сплочённость русских.
Понятно, что народ - это естественная культурно-историческая единица. Но на основании чего она складывается? Как складывается национальность, по каким критериям она определяется? Чем предопределена сопричастность к духу народа и его судьбе? Попытаться хотя бы в общих чертах дать однозначные ответы на эти вопросы, нужно для того, чтобы раз и навсегда решить: кого же и на каком основании можно считать русским с этнической точки зрения?
В вопросе об этнической идентичности условно можно выделить подходы: антропологический, социологический, культурологический и психологический.
Антропологический (расовый) подход или антропологический материализм заключается в том, что национальность человека предопределена генетически. При этом, кстати, большинство “расистов” не отрицают духа нации и духовного родства, просто они полагают, что дух производен от “крови и плоти”. Это мнение получило широкое распространение в Германии, став господствующим при правлении национал-социалистов. Сам Гитлер посвятил этой проблеме значительную часть своей книги “Майн Кампф”. Он писал: ”Народность или, лучше сказать, раса определяется не общностью языка, а общностью крови. Одной только степенью чистоты крови определяется подлинная сила или слабость людей... Недостаточная однородность крови неизбежно приводит к недостаточному единству всей жизни данного народа; все изменения в сфере духовных и творческих сил нации являются только производными от изменений в области расовой жизни”.
Последнее время антропологический подход стал доминирующим в среде русских “крайне правых”. Их позицию выразил В.Дёмин в газете “Земщина“ №101: “Говорят, что чистота крови - это не самое главное, а главное вера, которая спасёт всех. Несомненно, вера наша, дух нации стоят выше. Однако спросите себя, в ком вера сильнее, последовательнее, в том ли, в ком чистая кровь, или в том, в котором перемешан бульдог с носорогом... Только кровь всё ёще объединяет нас, сохраняя в генах зов предков, память о славе и величии нашего рода. Что такое память крови? Как её объяснить? Можно ли её уничтожить? При сохранении чистоты крови уничтожить то, что в ней заложено, невозможно. В ней и наша культура, и наша вера, и наш героический свободолюбивый характер, и наша любовь, и наш гнев. Вот что такое кровь! Вот почему, пока она не замутнилась, пока не растворилась в иной крови, не смешалась с инородной, сохраняется память, а значит есть надежда вспомнить всё, и снова стать великим и могучим народом земли”.
Помимо “крайне правых”, мнение которых очень редко научно обоснованно, приверженцами антропологического подхода являются такие известные теоретики и деятели, как Николай Лысенко и Анатолий Иванов. В своей статье “Контуры национальной империи” лидер НРПР определил народ как “обширное сообщество человеческих индивидуумов с единым типом национального менталитета, который реализуется как целостный комплекс поведенческих реакций, являющихся в свою очередь, естественным видимым проявлением единого генетического фонда (кода)”. Сходная позиция и у А.Иванова: ”Каждый антропологический тип - это особый психический склад. Каждый язык - это особый способ мышления. Из этих компонентов и составляется национальное своеобразие, тот самый дух, который развивается на базе плоти, а не нисходит “с небеси в виде голубине”.
Впрочем, основателем школы был всё же не Гитлер, а известный французский социальный психолог и биолог Г.Лебон. Он писал: ”Психологические особенности воспроизводятся наследственностью с правильностью и постоянством. Этот агрегат составляет то, что обоснованно называют национальным характером. Их совокупность образует средний тип, дающий возможность определить народ. Тысяча французов, тысяча англичан, тысяча китайцев, взятых случайно, конечно, должны отличаться друг от друга; однако они обладают в силу наследственности их расы общими свойствами, на основании которых можно воссоздать идеальный тип француза, англичанина, китайца”.
Итак, мотивация понятна: дух нации производен от её генетического кода, т.к. у каждого сформировавшегося этноса существует своя раса (популяция). Психика (душа) - продукт деятельности нервной системы человека - наследуется генетически. Следовательно, национальность прямо зависит от расы.
На первый взгляд, всё достаточно логично и убедительно. Но рассмотрим данную проблему поподробнее. Действительно, в конце XX века, когда существуют такие науки как генетика, евгеника, анатомия, антропология, не замечать влияния генетического фактора, наследственности на становление человеческой личности может только слепоглухонемой. Но также нелепо было бы впадать в другую крайность, возводя набор хромосом в абсолют.
Что конкретно наследуется генетически? Я имею в виду не абстрактные рассуждения “голосе крови” (о нём мы ещё подробно поговорим), а научно обоснованные аксиомы или гипотезы. Наследуется морфология родителей и непосредственных предков: физиологическая конституция, сила или слабость организма, в том числе многие болезни, расовый облик родителей и предков. Расовые (естественно-биологические) характеристики. Необходимы ли они при определении этнической принадлежности?
Гордость и сын русского народа А.С.Пушкин, как известно, не обладал исконно русским расовым обликом. Если мы посмотрим на его портрет работы художника О.Кипренского, то увидим, что от прадеда-эфиопа он унаследовал не только кучерявый волос, но и многие черты лица и более смуглую кожу, чем у большинства русских. Стал ли тот, кого Гоголь называл “самым национальным русским поэтом”, от этого менее русским?
А другой замечательный русский поэт - Жуковский, чья не типично-русская внешность объясняется материнской турецкой кровью? Или глубоко русский философ Рерих - человек северных кровей? И вообще, насколько серьёзны могут быть сегодня разговоры о расовой чистоте народа? Ещё как-то о ней могут говорить скандинавские народы или горцы Северного Кавказа, веками живущие обособленно от страстей континентальной Европы, через которую за два тысячелетия прошло великое множество этнических форм. О России же разговор вообще особый. Этнографы и антропологи до сих пор не пришли к единому выводу о том, кто же такие русские - славяне, кельты, угро-финны, или сочетание всего вышеперечисленного.
“Расисты” порой указывают на англичан и немцев, славящихся гомогенностью. Но не будем забывать, что сегодняшние немцы - это потомки не только древних германцев, но и десятков ассимилированных ими славянских племён - абодритов, лютичей, липонов, гевелов, пруссов, укров, поморян, сорбов и многих других. А англичане - конечный результат этногенеза кельтов, германцев, римлян и норманов. Да и конечный ли? Горские шотландцы, уэльсцы и ирландцы-протестанты в значительной степени ассимилированные английской культурой, сегодня активно участвуют в английском этногенезе. Так что, расовая метисация (с расово и культурно совместимыми народами) сформировавшегося этноса в пределах 5-15% от общего числа браков внутри данной популяции отнюдь не приносит ему вреда при условии наличия сильного национального самосознания.
Антропологи знают, что иногда от смешанного брака может родиться и вырасти, например, турок с преобладанием материнских славянских черт. Разве от этого он перестанет быть турком? Это что касается внешних антропологических признаков. Но также по наследству передаются: темперамент, отдельные черты характера (скорее их задатки), таланты и способности.
Психология знает четыре основных типа темперамента и разные их сочетания и комбинации. В любой популяции встречаются представители каждого из них. Но факт остаётся фактом: для каждого народа так же характерно преобладание какого-то одного типа. Мы говорим “темпераментные итальянцы” и имеем в виду, что для большинства итальянцев характерен холерический темперамент. Применительно к представителям малой северной расы мы употребляем выражение “нордически выдержанный”, подразумевая флегматический темперамент, свойственный большинству шведов, норвежцев и т.д. Русский темперамент, на мой взгляд, - смесь сангвиника с меланхоликом. (Ещё раз подчеркну: всё это вовсе не значит, что нет флегматиков-итальянцев, холериков шведов или русских.)
Касательно национального характера, наверно, ни у кого нет сомнений, что он существует. Рациональные, трудолюбивые и тщеславные немцы, гордые и воинственные чеченцы, терпеливые и выносливые китайцы, хитрые и расчетливые евреи. Можно, конечно, поставить всё это в зависимость от существующего социального уклада и политического строя, но разве не сам народ с его характером и менталитетом творит его? Другое дело, что у каждого народа своя судьба, своя история. И под влиянием исторических условий, к которым надо как-то приспосабливаться, каждый этнос вырабатывал свой характер и менталитет. Честность и лживость, откровенность и лицемерие, трудолюбие и лень, смелость и трусость, максимализм и прагматизм, доброта и жестокость - всё это и многое другое есть характер. Все эти качества присущи любому народу, но одни в большей степени, другие в меньшей. В этом и специфика, поэтому мы и говорим, что у каждого народа свои достоинства и недостатки.
Наука, да и просто жизненный опыт многих из нас, говорят о том, что определенная наследственная предрасположенность к этим качествам существует. Но кто осмелится утверждать, что всё это заранее предопределенно генами, что воля человека бессильна под влиянием воспитания, среды и посредством саморазвития преодолеть дурную наследственность, или создать подлеца вопреки качественной породе?
Хотя характер, в том числе национальный, в значительной степени наследуется генетически, но, что уже является общим местом для современной психологии, он также формируется под влиянием среды: семьи, родственников, соплеменников, земляков, соотечественников. Менталитет же (способ мышления и его категории) формируется преимущественно и в основном под влиянием среды. И у русских, выросших и постоянно проживающих в Прибалтике, менталитет существенно отличается от менталитета русских Великороссии, а российские немцы отличаются менталитетом от своих германских соплеменников чуть ли не больше, чем турецкие иммигранты.
Рассуждения же о том, что генетически через “зов предков” передаются культура, язык, вера, историческая память и вовсе не выдерживают никакой критики. Почему-то голливудскому актёру русского происхождения М.Дугласу они не передались, а вот В.Далю - германцу по крови, русский дух передался в его сугубо национальной форме. Как господа “расисты” объяснят это? Или то, что наша история знает некоторых русских метисов (И.Ильин) во сто крат более русских по духу и самосознанию, чем иные иуды чисто русского происхождения, “срывавшие головы церквям и славившие красного царя”, готовые с радостью предать Россию в жертву идеалам мировой революции. Интересно, стал бы русофоб Бухарин срывать со своих ран бинты, желая истечь кровью, как это сделал русский патриот грузинского происхождения Багратион, узнав о сдаче Москвы французам?
Если дух всегда зависит от крови, понимаемой как гены, то по логике вещей, чем чище кровь, тем и дух национальней. Оказывается, не всегда. Блок, Фонвизин, Суворов, Достоевский, Лермонтов, Ильин и многие другие тому подтверждение. Правда, можно запретить упоминать их всех, как запретил Гитлер произведения Г.Гейне - одного из лучших немецких лирических и патриотических поэтов - за его неарийское происхождение. Но, кажется, проще и правильнее было бы признать, что не в генах суть. Гены - это темперамент, по которому можно лишь предположительно судить о национальности человека, отчасти национальный характер - существенный элемент этнической идентичности, в значительной степени также производный от среды, это таланты и способности, которые и в рамках одного этноса могут разниться в зависимости от социальных и региональных условий, но которые всё же отчасти являются элементом психического склада народа.
Итак, гены - это внешний облик и примерно 50% психического склада человека. Язык же, историческая память, культурная идентичность, национальный менталитет и самосознание от хромосом не зависят. Значит, в общей сложности в определении национальности фактор расы играет не определяющую роль. Именно поэтому расистский подход к определению национальности следует рассматривать как несостоятельный.
Так считал и Н.С.Трубецкой: “Немецкий расизм основан на антропологическом материализме, на убеждении, что человеческая воля не свободна, что все поступки человека в конечном счёте определяются его телесными особенностями, передающимися по наследству, и что путём планомерного скрещивания можно выбрать тип человека, особенно благоприятствующий данной антропологической единице, именуемой народом.
Евразийство (автор не является последователем данного учения - В.С.), отвергающее экономический материализм, не видит никаких оснований принять материализм антропологический, философски ещё гораздо менее обоснованный, чем экономический. В вопросах культуры, составляющей область свободного целеусремлённого творчества человеческой воли, слово должно принадлежать не антропологии, а наукам о духе - психологии и социологии”.
Критикуемый Н.С.Трубецким подход я считаю зловредным, в силу того что он может негативно повлиять на процесс русского национального становления. Ведь хотя абсолютное большинство русских и связанно общностью национального происхождения, но не стоит забывать, что за годы советского интернационализма русская раса (особенно русская интеллигенция и жители крупных городов) подверглась интенсивной метисации. Конечно, не 40%, но как-никак 15% русских родились от смешанных браков и являются полукровками. Значит, около 20-30% русских имеют нерусских предков во втором поколении - среди дедушек и бабушек.
Кстати, и эти цифры не математически точные - статистика грешит субъективностью. Но в любом случае, процент смешанных в племенном отношении русских выше среднего в среде русской интеллигенции - этого многомиллионного слоя работников умственного труда - опоры грядущей подлинно Великой России и главного резерва прогрессивных русских националистов. Поэтому, бороться за идею чистой русской расы - значит похоронить возможность развития полноценного русского национализма.
Социологический подход является почти полной противоположностью антропологическому, он возник во Франции в результате деятельности просветителей и реалий буржуазной революции. Идея нации во Франции возникла как синоним демократии и патриотизма, как идея народного суверенитета и единой, неделимой республики. Поэтому сама нация понималась как согражданство - сообщество людей, объединённых общностью политической судьбы и интересов, ответственностью за судьбу своей страны.
Французский мыслитель Эрнест Ренан в 1882 году сформулировал то, что по его мнению объединяет людей в нацию:
“Первое. Общая память о том, что было пройдено вместе. Общие достижения. Общие страдания. Общая виновность.
Второе. Общая забывчивость. Исчезновение из памяти того, что могло бы ещё раз разобщить или даже разделить нацию, например, память о прошлой несправедливости, прошлом(местном) конфликте, прошлой гражданской войне.
Третье. Твёрдо выраженная воля иметь общее будущее, общие цели, общие мечты и воззрения.”
В этом месте Ренан приводит своё знаменитое определение: “Жизнь нации есть ежедневный плебисцит”.
Таким образом, национальная принадлежность определяется через гражданственность и патриотизм. Того же мнения и известный современный русский художник И.Глазунов, утверждающий, что “русский - тот, кто любит Россию”.
Трудно что-либо возразить против этого подхода по-существу. Действительно, именно общая судьба, самосознание, ответственность и делают из народа нацию. Без этого, как говорил Б.Муссолини, нет нации, а есть “лишь человеческие толпы, доступные всякому разложению, которому может подвергнуть их история”. Но всё же нация, как общность преимущественно политическая, рождается из народа (этноса). И именно этно-политические нации демонстрируют наибольшую сплочённость и дееспособность, тогда как чисто политические нации, состоящие из разных народов, то и дело сотрясают внутренние раздоры: языковые и расовые (американцы, канадцы, бельгийцы, индийцы и т.д.).
Любить Россию может и калмык, и якут, оставаясь при этом представителем своего этноса.
Или вот другой пример - глава кадетской фракции в дореволюционной Думе г-н Винавер. Уж такой активный радетель о благе России, патриот и демократ! И что же вы думаете? Параллельно с этим г-н Винавер возглавляет неформальное еврейское правительство Палестины и лоббирует интересы российских евреев в русской политике.
Может ли любящий свой народ татарин, быть искренним российским патриотом? Да, по крайней мере, мне приходилось видеть таких разумных националов. Татарин по национальности и россиянин по гражданскому мироощущению - такой человек, будучи государственным деятелем общероссийского масштаба, может последовательно отстаивать российский государственный интерес, но при этом в сфере межнациональных отношений внутри России, наверняка, тайно или явно он будет исходить из интересов татарского этноса. У нас же - русских националистов - на сей счёт своя позиция.
Приходится констатировать, что социологическая трактовка нации безупречна в моноэтнических странах (как и “ненационалистический” патриотизм). В странах же с полиэтническим составом населения в отрыве от других, этнических факторов она не работает. Не работает она и в современной Франции, наводнённой “французами милостью гербовой печати” - арабскими мигрантами, прекрасно сохраняющими свою этничность с помощью ислама и культурной автономии.
Культурологическая школа определяет народ как культурную общность, объединяемую языком, культурой (как духовной - религия, литература, песни и т.д., так и материальной - быт). Под духом нации школа понимает именно её духовность.
П.Струве писал, что “в основе нации всегда лежит культурная общность в прошлом, настоящем и будущем, общее культурное наследие, общая культурная работа, общие культурные чаяния”. Ф.М.Достоевский говорил, что неправославный не может быть русским, чем фактически отождествлял русскость с православием. И действительно, долгое время на Руси преобладал именно подход, исходя из которого каждый человек православного вероисповедания, живущий в России и говорящий по-русски, считался русским.
В двадцатом веке, когда русское Православие подверглось разгрому, такой культурно-конфессиональный подход стал невозможен. Сегодня большинство культурологов понимает культурную идентичность в широком смысле: как культуру духовную и материальную, интеллектуальную и низовую, народную.
В большой русской политике вообще русской тематике почти не уделяется внимание, а потому интересно мнение на сей счёт генерала Лебедя, посвятившего проблеме национальной государственности, идентичности и империи аж целую статью “Закат империи или возрождение России”. В ней он (или некто за него) писал: “В России выявлять чистую расу дело безнадёжное! Разумный, государственный, прагматический подход прост: кто говорит и думает по-русски, кто считает себя частью нашей страны, для кого естественны наши нормы поведения, мышления, культуры - тот и русский”.
Для любого мыслящего человека ясно как дважды два, что внутренним содержанием народа являются его культура и духовность. Именно культура раскрывает человечеству подлинный лик народов. Именно через развитие своего духовного потенциала нации запечатлевают себя в Истории. Муссолини прямо провозгласил это: “Для нас нация есть прежде всего дух. Нация велика, когда реализует силу своего духа”.
Без духовной культуры может существовать племя, но не народ. А как говорил К.Леонтьев, “любить племя за племя - натяжка и ложь”. Народность отличает наличие фольклорной низовой культуры, но отсутствие высокоинтеллектуальной - системы языка, письменности, литературы, историософии, философии и т.д. Всё это присуще лишь народу, культура которого состоит как бы из двух этажей: нижнего - фольклорного, и верхнего - продукта творчества интеллектуальной элиты народа. Эти этажи - суть одно целое под названием “национальная культура”.
На уровне культурной идентичности формируется архетип “свой-чужой”, по принадлежности к языку, по стереотипам поведения. Именно на этом основании мы можем сказать о человеке, что он “истинно русский”, ”настоящий француз”, “подлинный поляк”.
В духе главная ценность народа, по духу определяется принадлежность к нему. Однако разве только культура, духовность и составляют дух нации? А психика (душа)? Можно сказать, что психический тип реализуется в культуре. Пусть так. А национальное самосознание человека? Несомненно, оно - неотъемлемая и необходимая часть духа нации. А ведь бывает, что оно (самосознание) не совпадает с культурной идентичностью человека.
Рассмотрим следующий пример.
Как мы воспримем русского по происхождению, языку, культуре человека, который отрекается от своего национального имени? Нет, не под давлением угроз, обстоятельств, а добровольно, из чудачества или политических убеждений (космополитизм). Мы воспримем его как чудака, манкурта, космополита, но всё же внутренне будем относиться к нему как к соплеменнику, русскому, предающему свою национальность. Да и сам он, я думаю, понимает, что он - русский.
А если русский по языку, культуре, православный по вероисповеданию, но поляк или латыш по крови (происхождению) уверенно скажет, что он поляк или латыш. Почти уверен, что несмотря на культурную идентичность, мы поймём и примем этот выбор. Другое дело, примут ли его сами поляки. Но евреи или армяне, например, приняли бы. Конечно, без знания родного языка, истории, культуры для настоящих евреев или армян он был бы евреем или армянином второго сорта, но всё же был бы своим.
Джохар Дудаев вообще почти не знал чеченского языка и культуры, большую часть жизни прожил в России, был женат на русской, но в Ичкерии воспринимается как стопроцентный чеченец. Когда начиналось сионистское движение, многие его руководители и активисты не знали еврейского языка, были эмансипированными евреями, что не помешало сионистской консолидации и со временем было исправлено.
Евреи, арабы, армяне, немцы (до первого объединения Германии) несмотря на утрату или размывание культурной идентичности вследствие рассеяния либо разделения, смогли сохранить свой этнос. А при сохранении чувства этноса всегда остаётся возможность для возрождения нации. Но как же сохраняется этнос при утрате или деградации культуры?
Обратимся к психологической школе.
В своей работе “Этногенез и биосфера земли” Л.Н.Гумилёв писал: “Нет ни одного реального признака для определения этноса... Язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда - нет. Вынести за скобки мы можем только одно - признание каждой особью: “Мы такие-то, а все прочие другие”.
То есть самосознание народа и его членов являются определяющими этническую идентичность моментами. А вот уже они производны от других факторов идентификации. Понятно почему в России при определении народности приоритет отдавался факторам веры, культуры, языка, а в Германии, арабском мире, у евреев с армянами - кровному родству. Просто к XIX в. русские представляли собой единую нацию с единым национальным языком и культурой, были объединены одной церковью и державой, но при этом были неоднородны в смысле племенном. В то время не существовало единой Германии, но было множество суверенных немецких государств; часть немцев исповедывала католичество, а часть лютеранство; большинство немцев говорило на языках и диалектах, весьма различных друг от друга, как различна была и культура этих государств. Что же взять за основу консолидации этноса? Язык, веру, патриотизм? Но вера-то разная, а создать единую страну и единый язык немцам ещё предстояло. Также (у кого хуже, у кого лучше) обстояло дело у арабов, армян и евреев. Как им сохраниться в этих условиях, на каком основании считать себя немцами, евреями и т.д.? На основании “мифа крови” - т.е. на осознании реальной (как у евреев и армян) или мнимой (как у немцев и арабов) общности национального происхождения и родственности членов этой общности друг другу.
Я недаром написал “миф крови”, т.к. “родство по крови”, “голос крови”, склонен считать моментами преимущественно психологическими.
Большинство нормальных людей чрезвычайно ценят родственные чувства: матери и отцы, дети и внуки, дедушки и бабушки, дяди и тёти считаются обычно самыми близкими человеку людьми. Потому ли, что чисто биологическая общность ген объединяет их? Часто внешняя схожесть как результат наследственности, действительно, скрепляют родство. Однако, уверен, не это главное. Мать может любить своего ребёнка, потому что “выносила и родила его, не спала по ночам, убаюкивая дитятю, воспитала его, вскормила, взлелеяла”, но при этом и не подозревать что... её кровного сына в роддоме по ошибке спутали с тем, кого она считает своим сыном (как известно, такое бывает).
Что-то это меняет? Если все стороны останутся в неведении - ничего абсолютно; если подлог обнаружится, вероятно, да. Так, значит, всё-таки важен миф. Часто дети и знать ничего не хотят о своих природных родителях, но не чают души в приёмных, воспринимая их роднейшими из родных. Значит, опять миф.
Миф - это не значит плохо. Отнюдь. Люди наделены биологической потребностью в продолжении рода и вытекающей из неё психической - в родственных чувствах. Ибо человек, с одной стороны, боится одиночества, с другой, нуждается в уединении. Оптимальным вариантом является наличие круга близких людей: родственников, друзей, среди которых человек ощущает себя любимым и защищённым. Ведь известно, что родственниками человеку могут быть и персоны, генетически совершенно посторонние ему (тесть-зять, свекровь-невестка и т.д.), родные психологически, на основе “мифа родства”. Энгельс утверждал, что идея кровного родства развилась из отношений вокруг частной собственности и её наследования. Так это, или нет, но очевидно, что помимо биологического аспекта существенную роль тут играет аспект психологический.
В большинстве случаев голос крови народа - не биологическая, производная от хромосом, а психическая, производная от потребности в укоренённости и иногда от любви к непосредственным предкам, субстанция. Лидер итальянских фашистов, говоря, что “раса - это чувство, а не реальность; 95% чувства”, имел в виду, конечно же, именно “голос крови”. То же, по видимому, имел в виду О.Шпенглер, утверждавший, что человек обладает расой, а не принадлежит ей.
Тем не менее, кровное родство служит одним из существенных элементов этнической идентификации: когда важнейшим, а когда второстепенным. “Кровь” архиважна для этносов, ослабленных в культурном и политическом отношениях. Тогда этнос хватается за родовую идентификацию, эндогамию (племенной национализм в сфере брачно-половых взаимоотношений), позволяющую сохранить ему чувство этноса, остатки национальной культуры и племенную солидарность.
При возрождении же этого этноса как нации, кровное родство может либо уйти на второй план, что мы и наблюдаем у современных немцев, либо остаться одним из главных наряду с языком элементов этнической принадлежности, как у грузинов. В первом случае при разумной миграционной и национальной политике возможна эффективная ассимиляция иноплеменников, во втором - этнос жёстко оберегает свои границы, скрепляя духовную общность своих членов кровным родством. Ведь помимо прочего, национальное происхождение даёт человеку веское основание для приобщения к судьбе, корням народа, возможность сказать: “мои предки делали то-то и то-то; наши предки потом и кровью...”. Всё же в этом случае на уровне психики самого человека искренности в произносимых словах, как правило (на каждое правило есть исключение), будет больше, чем в подобных высказываниях иноплеменника-ассимилянта, не связанного с народом родовыми корнями. Поэтому общность национального происхождения цементирует единство судьбы народа, связь его поколений.
Наверно, из-за этого ливийский панарабист М.Каддафи в своей “Зелёной книге” написал: “...исторической основой образования любой нации остаётся общность происхождения и общность судьбы...”. Лидер джаммахерии явно имел в виду не гены, а то, что общность судьбы вытекает из общности происхождения, ибо в других главах своего произведения указывал на то, что “со временем различия между членами племени, связанными кровным родством и теми, кто присоединился к племени, исчезают, и племя становится единым социальным и этническим образованием”. Но всё же стоит подчеркнуть, что под присоединением имеется в виду не всякая интеграция индивида в общность, а только основанная на браке с её представителями.
Факт происхождения, как известно, закрепляется фамилией и отчеством - у каждого народа по-своему. Например, у евреев кровное родство определяется по материнской линии (хотя в России они используют и отцовскую) - т.е. евреем по крови считается рождённый от матери-еврейки. У большинства евразийских народов, в том числе и у русских, кровное родство определяется по отцовской линии. Правда, со времён древнего Рима было исключение: при неопределённости отцовства или незаконнорожденности ребёнка - он следует статусу матери.
Оговорюсь ещё раз: хотя, как правило, в сформировавшихся общностях этническое происхождение служит основанием для принадлежности к народу, оно само по себе, в отрыве от самосознания, психики и культуры, однозначно не может рассматриваться элементом, определяющим национальность. “Кровь” имеет значение постольку, поскольку проявляет себя, приводит к пробуждению “голоса крови” - т.е. национального самосознания. Но это же самосознание иногда может развиться и помимо неё, на базе культурной идентичности, духовности, производной от среды. Правда, происхождение предопределяет среду - семью, круг родственников и друзей, но не всегда. Пушкин говорил о поэте немецкого происхождения Фонвизине, что он - “русский из перерусских”, история (не только русская) знает немало случаев естественной ассимиляции иноплеменников, но также знает, что и требования к таким ассимилянтам были соответствующие - разорвать духовные связи со своей природной этнической средой и быть “русскими из перерусских”(немцами из перенемцев, евреями из переевреев и т.д.) по духу и самосознанию.
Подведём некоторые итоги. Этнос (народность, народ) - является естественной общностью близких по духу людей с единой культурой, языком, со схожим психическим складом, объединяемой в единое целое этническим самосознанием своих членов. Эта общность по духу вытекает из: общности происхождения (реальной или мнимой), единства среды (территориальной или диаспорной) и, отчасти, фактора расы.
Народ как общность этническая становится нацией - общностью этно-политической, когда у его членов появляется осознание исторического единства своей судьбы, ответственности за неё и единства национальных интересов. Нация немыслима без национализма - политически-активной деятельности народа по защите и отстаиванию своих интересов. Поэтому для нации характерно наличие государства, национальной автономии, диаспоры или национального политического движения, словом, политической структуры самоорганизации народа. Применительно к русским... Русский народ зародился в XI-XII вв. и с тех пор прошёл значительный путь к обретению собственной идентичности. Во время этого пути сформировался литературный русский язык и полноценная, великая русская национальная культура. Также посредством племенного симбиоза восточных славян и угро-финнов, а также контактов с балтийскими и алтайско-уральскими этносами в общих чертах сформировалась русская раса и русский психический склад: темперамент, характер и менталитет. Всё это происходило и продолжает происходить на территории русского этнического ареала под названием “Россия”, где помимо русских проживает множество других этносов, так или иначе взаимодействующих с державным народом.
Исходя из этого и всего вышесказанного, на взгляд автора, этническим русским можно считать человека:
1) Говорящего и думающего по-русски.
2) Русского по культуре.
3) Русского по крови или подвергшегося ассимиляции вследствие рождения и длительного проживания (большую часть жизни) на территории России в качестве её гражданина, кровно-родственных связей с русскими и т.д.
Вопрос устойчивости любой социокультурной системы – это вопрос солидарности ее членов: до тех пор, пока люди эффективно взаимодействуют, преодолевают конфликты и усваивают принципы своего общества, оно оказывается способно как существовать в наличных условиях среды, так и адаптироваться к их изменениям. Текущие процессы в России – влияние Мирового экономического кризиса, политическое «пробуждение» прошедшей зимы и т.п. явления, означающие завершение «эпохи путинского консенсуса» нулевых годов XXI века – ставят проблему солидарности в ранг приоритетов внутренней политики государства.
Солидарность проявляется тогда, когда люди полагают друг друга «своими» на различном основании – языка, стереотипов поведения, культурных и мировоззренческих ориентирах и т.п. Такая соотнесенность на основании некоторых маркеров концептуализируется в категории «идентичности»: если в обществе идентичность развита и воспроизводится, значит, люди солидарны; если в обществе идентичность подорвана, значит, люди не воспринимают друг друга как «своих»; если в обществе есть несколько конфликтующих друг с другом идентичностей, значит, люди неизбежно вступают друг с другом в конфликт. Это не означает, что в обществе может быть только одна идентичность: всегда присутствует идентичность общая, локальная, профессиональная, этническая, религиозная или идеологическая, половозрастная и т.д. Проблема заключается в том, как соотносятся эти идентичности – воспроизводятся ли они и согласованы ли они друг с другом или противостоят друг другу.
С другой стороны, всякая социокультурная система складывается вокруг некоторого ядра, этнического или национального, стереотипы поведения и принципы культуры которого выступают парадигмой для институциональной матрицы системы, как социальной основы солидарности, и комплекса маркеров, как основы общей идентичности – относительно которой и выстраиваются как вариации или оппозиции остальных идентичностей входящих в систему общностей. Для России таким ядром, безусловно, выступает русский народ. Соответственно, проблема устойчивости и солидарности российской социокультурной системы (или, шире, евразийского культурного мира) заключается в идентичности русского народа, как ее ядра.
Проблема русской идентичности и, как следствие, русской солидарности, имеет три основных аспекта: во-первых, содержательный, т.е. рефлексия русских как русских; во-вторых, это комплекс проблем, связанный с выражением русской идентичности – т.е. конфликтным или бесконфликтым взаимодействием русских с остальными народами страны и другими странами; в-третьих, это возможные перспективы русской идентичности и выстроенного на ее базе общества. Очевидно, что главным из этих аспектов выступает содержательный: что значит, быть русским или относиться к русскому народу.
Не претендуя на формулирование готовый ответ на этот вопрос, рассмотрим общие моменты, которые позволят его дать.
1. Исходя из общего определения, идентичность – это соотнесенность с некоторой социокультурной общностью, с ее стереотипами поведения и принципами культуры. Обе составляющие при рассмотрении идентичности не просто равнозначны, но и взаимно определяют друг друга. Так, стереотипы поведения, распространенные в достаточно массовом масштабе, чтобы считаться маркером этнической (т.е. относящейся ко всему этносу, а не к его внутренним группам) идентичности, складываются не столько благодаря некоторой «этнической специфике», сколько благодаря тому рутинному социальному опыту, в который погружены представители народа. Однако рутинный социальный опыт сам по себе структурирован социальными отношениями в виде институционального комплекса, воплощенного в комплексе социальных организаций (предприятие, госаппарат, двор, семья и т.п.) – т.е. основан на некоторых базовых нормах социальных отношений, и ценностей, которым необходимо следовать. Иными словами, рутинный социальный опыт в рамках институциональной матрицы неизбежно отсылает к культуре, нормативно-ценностные комплексы которой и оформляют саму институциональную матрицу. В целом «рутинный социальный опыт» можно концептуализировать как «образ жизни» в рамках данной социальной системе, принципы которого составляют набор матричных стереотипов поведения всякого члена данной общности, на основании которого и складывается или оказывается возможным эффективное социальное взаимодействие.
Сложнее обстоит с принципами культуры общности: они, особенно теперь, в условиях общего упадка нормативной культуры, как правило, не представляют собой комплекса отдельно зафиксированных и выраженных маркеров – религиозной принадлежности, образцов ритуального поведения, канонических текстов и т.п. Более-менее объективированным маркером выступает сейчас только язык, играющий фундаментальную роль в социокультурной коммуникации, но сам по себе, в отрыве от маркированных семантических структур, не предполагающий самоопределения и выраженной направленностью. Однако наличная социокультурная ситуация (как в России, так и в мире), без сомнения, может быть охарактеризована как начало фазового социокультурного перехода, период неустойчивости социальных систем, а потому не может быть принята как некоторое должное, нормальное состояние. Поэтому при анализе необходимо опираться на опыт предыдущих устойчивых систем, делая поправку на осознание их «прошлого» характера – т.е. анализируя не содержательный их аспект, а структурно-функциональный.
Проводя такой анализ, можно заключить, что комплекс маркеров культурной идентичности условно подразделяется на три сферы, каждая из которых выражает содержательные аспекты устойчивой культуры в применении к специфическим социальным областям. Так, можно выделить идеологическую сферу, маркирующую принципы данной социальной системы, генеральные ее тенденции и парадигмальные направления как ее осмысления всеми членами общности, так и применяемые в ее рамках социокультурные «технологии» складывания, управления и протекания любых социальных процессов – причем, маркирование это производится в связи с идеально-мировоззренческим содержанием данной культуры, благодаря чему социальная реальность вписывается в культурный контекст, т.е. приобретает смысл внутри себя и для членов общности. Далее, в коммуникации можно выделить комплекс устойчивых смысловых связок культурных идеалов и форм их раскрытия, своего рода мемы в виде пословиц, поговорок, нарицательных имен, исторических персонажей и т.п., структурирующих коммуникативные взаимодействия в смысловом отношении. Использование в речи любого рода таких символических форм не только позволяет достичь конкретных коммуникативных целей, но и обосновывает общее «взаимопонимание» участников коммуникации, позволяет распознать их друг другом как «своих», т.е., по определению выступает маркером. Наконец, третьей сферой, объединяющей до определенной степени первые две, а также связывающей их с реальной социальной практикой, выступает ритуализованное общение любого рода – от стереотипических привычек (например, рукопожатие или троекратный поцелуй) до торжественных совместных полноценных ритуалов (например, светских или религиозных праздников). В ее рамках определенные социальные действия, происходящие в соответствии с некоторым действующим каноном, выражают не только достижение конкретных практических целей (например, ритуал награждения отличившихся – скажем, в военных действиях), но и соотнесенность с культурой данной общности, выражением и утверждением ее принципов (например, соответствия идеалу воинской доблести и чести, а также соответствия власти, чествующей отличившихся).
Нетрудно заметить, что все три означенные сферы выстроены по одному принципу и различаются лишь своей функциональной принадлежностью – это стереотипические комплексы, фиксирующие связь смысла и формы его выражения, обосновывающие социальное взаимодействие и его структуру. Принимая во внимание эту главную функцию таких стереотипов, в целом их можно концептуализировать как социокультурные ритуалы, которые, в отличие от образа жизни, акцентируют и реактуализируют смысловое содержание – соотнесенность с которым и обуславливает взаимное определение участников такого взаимодействия как «своих», и потому выступает также комплексом маркеров идентичности.
Таким образом, идентичность вообще, и этническая в частности, представляет собой соотнесенность с образом жизни и комплексом ритуалов данной социокультурной общности.
2. Однако когда мы переходим от этого теоретического положения к практическому его применению, тем более, в области идейно-идеологической, то сталкиваемся с рядом крупных проблем. Все они имеют объективную и субъективную стороны.
Русская идентичность – двойственна. С одной стороны, она этническая, т.е. соотносит представителя русского народа с его историей, культурой и актуальным образом жизни. В этом смысле, ее содержанием выступает взгляд на историю и современность русской жизни, как на этапы и эпохи становления русского этноса. Общественные формы, идеологические установки (включая идеологическую часть религии) и т.д. предстают в этом плане исторически-конкретными формами актуализации русского народа, организации его жизни. Современное состояние общества и культуры, с их данностью, проблемами и перспективами, также являют собой наличный момент становления русского народа и предполагают его будущие потенциальные формы.
С другой стороны, русская идентичность, коль скоро русский народ представляет собой ядро евразийского социокультурного мира, содержательно выступает и идентичностью с этим большим миром, цивилизацией в целом – потому что целостность, единство и развитие евразийского социокультурного мира определяется целостностью, единством и развитием преимущественно русского народа и форм его жизни (прежде всего, государством), вокруг которого собираются и структурируются остальные народы субконтинента.
В то же время, состояние русской идентичности – в обоих смыслах – определяется на данный момент общим состоянием отечественной культуры, которое можно назвать «постсоветским» и охарактеризовать как упадок и раскол основных несущих смыслов, делающих если не невозможной, то крайне затруднительной солидаризацию на их основе. Образ жизни при этом, отягощенный тремя узловыми противоречиями (социально-экономическое расслоение, внедрение принципов «глобальной» или «западной» цивилизации и разрушение функциональных и институциональных основ собственной матрицы), также не оказывает солидаризирующего воздействия, вводя в конфликт как основные социокультурные общности страны, так и более мелкие.
Наконец, еще одним отягчающим обстоятельством выступает достаточно слабая рефлексия над принципами русской идентичности в обоих смыслах – и узко-этническом, и общеевразийском. В прикладном плане это проявляется в отсутствии крупных исследовательских проектов, направленных на выявление актуального состояния образа жизни и общественного сознания российского общества, а в теоретическом и идеологическим плане – в значительном смешении концепций, точек зрения, аксиом и т.п. относительно этих принципов.
Можно в общем отметить несколько узловых проблем русской идентичности, вокруг которых выстраивается такая рефлексия и которые, с одной стороны, представляют собой точки конфликта идентичностей, а с другой – потенциал для их согласования, в случае, если эти конфликты будут преодолены.
Первая узловая проблема – это отношение к советскому периоду нашей истории. Здесь можно выделить два основных противоречащих дискурса (соответственно, приятие и неприятие), один из которых подразделяется еще на несколько. Комплекс аргументов «за и против» определен во многом дискурсом перестройки и реакцией на него: акцент на негативных (репрессии, «отсталость экономики», «тоталитаризм») и позитивных (победа в Великой Отечественной войне, общество социальной справедливости, вторая экономика мира, научно-технический и общекультурный расцвет, геополитическая мощь и авторитет) аспектах советского строя. Ключевыми темами выступают: фигура Сталина, период репрессий и Гражданской войны. В зависимости от предпочтений, выводы делаются следующего рода:
Советский период является «вершиной развития» страны и народов;
Советский период является «черной дырой», потому что оказалась подавлена «самобытная русская история» в виде дореволюционного имперского проекта;
Советский период является «черной дырой», потому что оказался «предан социализм» в виде различных вариантов социалистического строительства;
Советский период является «черной дырой», потому что был еще одним вариантов подавления и гнета русского народа (в этом случае и Российская империя так же является «черной дырой»).
Второй узловой проблемой выступают межэтнические отношения внутри страны. Концептуально они также определяются характером постсоветского дискурса, однако содержательное многообразие, поддержанное официальными и неофициальными политическими движениями и организациями, во многом затрудняет конкретный разбор тезисов. Тем не менее, их можно свести к нескольким основным моделям:
Русский народ силами государства и культурой подавлял/ассимилировал нерусские народы страны. Как ни удивительно, эту установку разделяют не только представители нерусских народов, но и некоторая часть русских националистов – разумеется, с разными знаками;
Русский народ за свой счет «цивилизовал» нерусские народы. Эта установка подразделяется на два течения в зависимости от выводов, которые делаются из нее: а) если «сбросить балласт» из нерусских народов, то русские станут жить лучше; б) нерусские народы оказались «неблагодарными», а потому более не следует нести «цивилизаторскую миссию»;
Русский народ, как и остальные народы страны, выступал угнетаемым всю историю и остается угнетенным сейчас;
Русский народ, совместно с другими народами евразийского субконтинента, создал великую самостоятельную цивилизацию, сравнимую с другими мировыми цивилизациями (как правило, европейской или западной).
Наконец, третьей узловой проблемой русской идентичности выступает отношение со «значимым иным», которым, прежде всего, выступает референтная западная или европейская цивилизация в целом или ее части. Здесь так же можно выделить несколько основных установок, формирующих дискурс:
Русский народ (вариант, Россия) – часть западной (вариант, христианской или восточноевропейской) цивилизации;
Русский народ (вариант, Россия) – это самостоятельная русская (вариант, православная, восточнославянская) цивилизация;
Русский народ (вариант, Россия) – это самостоятельная евразийская (в различных интерпретациях) цивилизация.
Следует отметить, что не смотря на некоторые точки соприкосновений в рефлексии и решении этих узловых проблем, какого-то центрального, доминирующего дискурса не сложилось (доминирование либерального, антисоветского и западнического дискурса утрачивается, да и оно было относительным) и подчас можно встретить довольно экзотические сочетания (например, православно-монархические установки с либерально-западническим). В то же время, в связи с резким ростом политизации общества и агрессивными информационными кампаниями, нарастает не только общая угроза устойчивости социальной системы России, но и угроза вхождения существующих противоречивых и противоречащих дискурсов в отрытые конфликты (а следовательно, и носителей этих дискурсов – социальных общностей), что понижает вероятность их согласования друг с другом и формирования некоторого доминирующего дискурса, на базе которого могла бы сформироваться солидаризирующая народ и страну идентичность.
3. Перспективы русской идентичности – а следовательно, и перспективы евразийского культурного мира, ядром которого выступает русский народ – преимущественно определяются тем, как будет разрешена рассмотренная выше проблематика ее содержания: позволит она сформулировать принципы, с которыми сможет себя соотнести большинство русских, и если да, но как именно. Вторым, не менее важным, но зависимым моментом, определяющим перспективы русской идентичности, выступает вопрос согласования ее содержания с образом жизни русских – причем, как актуальным (иначе эти формулировки будут восприниматься как оторванное от реальности мечтание, в лучшем случае), так и перспективным (поскольку наличный образ жизни раскрывается в рамках все еще нестабильной социальной системы – и по мере ее исправления, скорее всего, будет трансформироваться). Наконец, третьим моментом такого определения выступает форма фиксации русской идентичности в виде институализированных ритуалов ее воспроизводства, раскрывающих содержание идентичности в социальной практике и экзистенциальном опыты русских, с одной стороны, а с другой – привязывающих ее к формам социальной практики и образу жизни. Очевидно, что все три момента представляют собой взаимообусловленные аспекты одного масштабного процесса – процесса солидаризации русских и, следовательно, солидаризации евразийского культурного мира. Если этот процесс будет успешен, он окажется способен в обозримой перспективе нормализовать состояние социокультурных процессов в стране – в противном случае, если русские останутся разобщены, резкое нарастание внутренних конфликтов неизбежно поставит вопрос о целостности России.
В рамках такого самоопределения русских неизбежно должны быть даны ответы на следующий перечень основных вопросов:
- «восстановление истории и культуры»; этот круг вопросов предполагает, с одной стороны, выстраивание логичной и непротиворечивой концепции становления русских как народа и форм его бытия – государства, хозяйства и культуры. Ключевыми здесь являются, безусловно, темы революции и сопряжения периодов имперской и советской истории – не столько в виде механического соединения, сколько в виде диалектического синтеза на базе осмысления фундаментальных причин и противоречий, приведших к трагическим этапам революции и пореволюционных преобразований. Наиболее правильным итогом такого синтеза в плане идентичности представляется осознание этих периодов в истории России, как «своих» и закономерных. Иные варианты решения будут неизбежно раскалывать русских на сторонников и противников, а потому солидарность может быть достигнута только через подавление оппонентов. С другой стороны, этот круг вопросов предполагает восстановление культурно-мировоззренческого единства русского народа, и прежде всего, согласование трех принципиальных моментов: Православия, социалистических и просоветских установок (которые также далеко не едины), а также принципа «народности».
- «русский социальный строй и русское будущее»; этот круг вопросов затрагивает проблемы политических, социальных и хозяйственных форм организации жизни русского народа, соответствующих его культурным и мировоззренческим установкам – а следовательно, переводит относительно абстрактную идентичность в область практики и жизни, связывает ее с образом жизни русских. Условно это можно назвать «новым русским проектом».
- «русский мир и нерусские народы страны»; этот круг вопросов, пожалуй, один из самых болезненных и чреватых крупными конфликтами, а потому ему необходимо особое внимание. Он затрагивает проблематику согласования нерусских народов с русской идентичностью, культурой и социальным строем – и от того, как он будет решен, зависит, насколько конфликтно нерусские народы солидаризируются с русским, чтобы вместе восстанавливать страну. В этом смысле требуется согласование трех моментов: культур русских и нерусских народов (от идентичностей их до несущих институтов – таких, как Православие и ислам), их образов жизни и специфических аспектов нерусских народов. Причем, согласование это необходимо должно проводиться с вышеозначенным «новым русским проектом» и соответствующие моменты в него должны включаться заранее. Отдельно следует отметить, что в этом отношении в полной мере проявляется двойственность русской идентичности – собственно с русским народом и с самой наличной формой евразийской цивилизации, что неизбежно дает некоторое поле для противопоставления народов страны, особенно в рамках политизации проблем.
- «русская роль в мире»; этот круг вопросов, с одной стороны, венчает собой решения предыдущих, а с другой – концептуализирует их и выводит на принципиально важнейший глобальный уровень. Ситуация в современном мире такова, что отстроиться от внешних влияний при решении внутренних вопросов не только сложно, но и невозможно на практике: глобализационные процессы создают предпосылки для формирования первого в истории подлинно всемирного человеческого сообщества. В зависимости от того, какова будет конкретная форма такого глобального порядка, народы и страны в его рамках будут занимать различные положения, чем и будет определяться комплекс долгосрочных «вызовов и угроз» для страны и ее народов – а потому «новый русский проект» также необходимо должен будет включать не только их описание, но и принципиальные решения, сводящиеся к ответу, сформулированному в названии пункта: «какова роль русских в мире».
В заключение остается отметить, что наиболее разработанной и полноценной формой для положительного и эффективного решения заявленных проблем русской идентичности выступает классическое евразийство – хотя и оно, несомненно, требует переосмысления и дополнения в свою концептуальную базу новых моментов, отражающих произошедшие в течение ХХ века изменения как в мире, так и в стране и народе. Кроме того, оно требует так же и мер по расширению своей известности, выхода за рамки чисто академического или маргинально-политического направлений.
Валерий Тишков антрополог и этногораф в рубрике "Полемика" "Национальность - русские. Нация - россияне""Известия" продолжают обсуждение темы "Русский проект: каким ему быть". Вслед за историком Натальей Нарочницкой (номер от 16 апреля), писателем Станиславом Говорухиным (номер от 24 апреля), географом и политологом Дмитрием Орешкиным (номер от 24 мая) в дискуссию о судьбе нашего Отечества вступает антрополог и этнограф Валерий Тишков.
Вопреки старым прописям и нынешним путаным дебатам считаю, что наиболее адекватным и научным является взгляд на Россию как на национальное государство с многоэтничной российской нацией, в состав которой наряду с русскими входят представители других российских национальностей.
Понимание российского народа как исторического целого и как гражданской нации высказывалось неоднократно президентом В.В. Путиным.
Эта формула была позитивно воспринята многими экспертами и политиками - как единственно возможная для России и отвечающая существующему в мире опыту крупных многоэтничных государств. Однако в последнее время противники российского народа и сторонники этнического национализма активизировались. Они объявили о провале строительства гражданской нации в России и выступили с поверхностными проектами в расчете на перетягивание голосов избирателей. Несмотря на важность предстоящих избирательных кампаний, утверждение национальной идентичности и управление этнокультурным многообразием должны обрести более четкие ориентиры в период нынешнего президентства, как это уже произошло с экономикой, административным управлением и внешней политикой.
Глобальный контекст
В мировой практике утвердилось представление о нациях как территориально-политических образованиях. Неоднородные по составу населения государства самоопределяют себя как нации и считаются национальными. Это является ключевым моментом обеспечения стабильности и согласия в обществе и залогом крепости государства не меньше, чем наличие конституции, армии и охраняемых границ. Идеология гражданской нации включает принципы ответственного гражданина, версию общего прошлого, с его драмами и достижениями, патриотизм и лояльность государству. Все это в мировом политическом и научном языке называют гражданским или государственным национализмом, который является одной из важнейших политических идеологий.
Гражданскому национализму противостоит идеология этнического национализма от имени этнической общности, которая может составлять большинство или меньшинство населения, но которая определяет своих членов, а не всех граждан нацией и на этом основании требует "собственной национальной государственности" или привилегированного статуса. Различия между двумя типами национализма существенны: этнический национализм основан на идеологии исключения и отрицания многообразия, а гражданский национализм основан на идеологии солидарности и признания многообразного единства. Особый вызов государству и гражданской нации представляет радикальный национализм от имени меньшинств, желающих выйти из общего государства путем вооруженной сецессии. Этнический национализм большинства также несет в себе риски, ибо он может объявить государство исключительной собственностью одной группы и тем самым породить противников государства среди меньшинств.
Например, в Индии индусский национализм от имени хиндиязычного большинства стал одной из причин внутренних гражданских войн.
Поэтому в Индии утверждается понятие индийской нации, хотя в стране существует множество народов, языков, религий и рас.
Начиная с Ганди и Неру, элита страны и государство отстаивают индийский национализм в противовес национализму хинди и национализму меньшинств. Благодаря этой идеологии Индия сохраняет свою целостность.
В Китае доминирующий народ хань и китайская нация (миндзу) численно и культурно почти совпадают. Тем не менее наличие 55 неханьских народов численностью более 100 млн человек не позволяет говорить о ханьцах как государствообразующей нации. "Великоханьский шовинизм", который подвергал критике еще Мао Цзэдун, представляет угрозу китайскому государству, ибо провоцирует сепаратизм и ведет к распаду Китая. Образ китайской нации как всех граждан страны был создан несколько десятилетий назад, и он успешно справляется с задачей обеспечения национальной идентичности китайцев.
Аналогичная ситуация двух уровней идентичности (гражданская нация и этнонации) существует и в других странах. Все современные нациисогражданства имеют сложный этнический состав. Культура, язык и религия большинства всегда выступают основой национальной культуры: английский компонент в британской нации, ханьский - в китайской, русский - в российской.
Но везде (кроме России) сама нация понимается как многоэтничное образование. Например, в состав испанской нации входят и кастильцы (основное население), и баски, каталонцы, галисийцы. Поэтому футбольная команда "Барселона" справедливо воспринимается как испанская, хотя Барселона - столица Каталонии.
"Мы, россияне, имея перед глазами свою историю..."
В России понятие "российский народ" ("россияне") родилось во времена Петра I и М.В. Ломоносова и утверждалось выдающимися деятелями, начиная от Н.М. Карамзина. В царской России существовало представление о российской, или "общерусской", нации (П.Б. Струве), а слова "русский" и "российский" были во многом синонимами. Н.М. Карамзин писал для императора Александра I следующее: "Царствование Романовых, Михаила, Алексея, Феодора, способствовало сближению россиян (курсив мой. - В.Т.) с Европою как в гражданских учреждениях, так и в нравах от частых государственных сношений с ее дворами, от принятия в нашу службу многих иноземцев и поселения других в Москве... Мы, россияне, имея перед глазами свою историю, подтвердим ли мнение несведущих иноземцев и скажем ли, что Петр есть творец нашего величия государственного?..
Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранное, государь России унижал россиян в собственном их сердце...
Русская одежда, пища, борода не мешали заведению школ".
Для Н.М. Карамзина быть россиянином означало прежде всего чувствовать глубокую связь с Отечеством (не только с государем!) и быть "совершеннейшим гражданином". Такое понимание российскости на основе русской культуры и православия (не исключая католиков западной части страны и магометан Поволжья!) занимало доминирующее положение по сравнению с этническим национализмом, который был выражен слабо, кроме как в Польше и Финляндии. П.Б. Струве считал, что "Россия есть государство национальное" и что, "географически расширяя свое ядро, русское государство превратилось в государство, которое, будучи многонародным, в то же время обладает национальным единством". Схожих взглядов на государственническую, а не этническую природу российской нации придерживались государственные деятели и ученые М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, С.Ю. Витте, П.Н. Милюков и другие.
Утверждение образа России как национального государства российской (или общерусской) нации не было завершено к 1917 году не по причине многоэтничного состава населения или обширности территории, а по причине косности самодержавия и идеологического разброда среди элиты. Тем не менее ошибочно считать, что поскольку дореволюционная Россия была империей, то по этой причине она не была национальным государством. В дореволюционной России было представление о национальной территории, национальных интересах и национальной экономике, существовал многочисленный слой образованного и служивого населения разной этнической и религиозной принадлежности, которые считали себя представителями одного российского народа и своим Отечеством считали Россию.
Не случайно в ходе революции и Гражданской войны противников большевиков объединял лозунг защиты единой и неделимой России. Образ России как "тюрьмы народов" утвердился уже в советское время на принципе революционного отрицания прошлого. Современные исследования позволяют говорить о России до 1917 г. как о формирующемся национальном государстве с национальным ядром на основе русскоязычной российской культуры.
Советский народ: гражданская нация, объявленная химерой
В СССР приоритет нациестроительства был спущен с общегосударственного на регионально-этнический уровень.
"Национальной государственностью" были названы этнотерриториальные автономии в форме союзных и автономных республик. На основе этнических общностей и религиозноплеменных идентичностей были сконструированы "социалистические нации". Население страны жестко разделилось по "нациям и народностям". Изменилось содержание понятия "русский", которым стали обозначать только бывших великороссов, а категория великоросс исчезла из общественной практики, а затем из самосознания людей. В свою очередь, малороссы стали называться украинцами, белорусы остались белорусами, но обе группы перестали считать себя одновременно и русскими.
Единство советского народа обеспечивали формулы интернационализма и дружбы народов. На самом деле это единство обеспечивалось авторитарной формой управления, идеологией патриотизма и общими историко-культурными ценностями (кино, литература, театр, музыка, наука). При всех социально-политических деформациях советский народ представлял собой гражданскую нацию, а СССР был национальным государством не в меньшей мере, чем другие крупные и гетерогенные по составу населения государства, которые считались национальными государствами (Австралия, Великобритания, Испания, Китай, Индия, Индонезия, США, Канада, Бразилия, Мексика).
Наделение "своей государственностью" и привязка этнических общностей к территориям послужили одним из факторов распада СССР во имя "национального" (читай - этнического) самоопределения. Уже после распада советский народ как общность был объявлен химерой, а СССР - последней империей. Однако СССР был продолжением исторического российского государства, несмотря на радикальный разрыв в 1917 г. вплоть до исчезновения слова "Россия" из названия страны. Вместе с ним ушли из языка понятия "российский народ" и "россияне".
Новый российский проект
По инерции политико-правового мышления в Конституции Российской Федерации сохранилась формула "многонациональности", хотя более адекватной была бы предложенная еще в 1920-е годы И.А. Ильиным формула "многонародной нации" (вместо "многонационального народа"). Тем не менее Россия не может в третий раз совершать ошибку доктринального характера в ответственном вопросе определения сущности государства и идентичности народа. Исправить текст основного документа сложно, но необходимо более последовательно утверждать понятия "нация" и "национальное" в общегосударственном смысле, не отвергая существующую практику использования данного понятия в этническом смысле.
Сосуществование двух разных смыслов для такого политически нагруженного понятия, как "нация", возможно в рамках одной страны. Главное - объяснить, что эти две формы общности не являются взаимоисключающими и понятия "российский народ" и "россияне" не отрицают существования русского, татарского, осетинского, якутского и других народов нашей страны. Поддержка и развитие языков и культур народов России должны идти вместе с признанием российской нации и российской идентичности как основополагающей для граждан страны. Эта новация давно назрела, и фактически она признана на уровне повседневной жизни. При опросах и в конкретных действиях гражданская принадлежность, связь с государством и признание российскости являются более важными по сравнению с этнической принадлежностью для подавляющего большинства населения. Болея за наши спортивные команды, мы не спрашиваем, какие нации представляют Немов, Плющенко, Ишмуратова, Сафин или Слуцкая. Они представляют российскую нацию!
Высказываемое некоторыми специалистами и политиками предложение признать в России государствообразующую русскую нацию и возвратить дореволюционное, широкое понимание русских реализовать невозможно. Украинцы и белорусы уже не согласятся снова считать себя русскими, а татары и чеченцы себя таковыми никогда и не считали, но они вместе с представителями других российских национальностей считают себя россиянами. Престижность русскости и статус русских нужно утверждать не отрицанием российскости, а через утверждение двойной идентичности (русской и российской), через улучшение условий жизни регионов преимущественного проживания русских, через содействие их социальному и политическому представительству в российском государстве.
В свете нашей доктрины возможно множественное употребление понятия "нация" (русская или татарская нация не исключает российскую нацию и наоборот), но само государство должно называть "национальной политикой" политику обеспечения национальных приоритетов и интересов страны, а политика сохранения и управления этнокультурным многообразием должна называться "этнической политикой". Это следует учесть при внесении коррективов в действующую Концепцию государственной национальной политики 1996 года.
Таким образом, нация - это не продукт моноэтнической эволюции и тем более не кровно-биологическая субстанция в форме этноса, а результат общего исторического опыта и целенаправленных усилий политической и интеллектуальной элиты по утверждению представлений о народе как о нации, ее ценностях, символах, устремлениях. Такие представления существуют в странах даже с более разобщенным населением, чем в России. В России же существует реальная общность россиян на основе исторических и социальных ценностей, патриотизма, культуры и языка, но усилия значительной части политической и экспертной элиты направлены на отрицание этой общности.
Аргументы противников национальной российской идентичности из разных лагерей ("имперская природа" современного режима, этнический сепаратизм, бунт униженного русского народа, социальная дифференциация, недостаток демократии т. п.) являются несостоятельными. Подобные претензии можно высказать всем государствам мира, которым состав населения, характер правления и внутренние конфликты не мешают считать себя и признаваться внешним миром национальными государствами.
В отношении же России намеренно поддерживается видение незавершенного национального самоопределения, допускающее дальнейшую дезинтеграцию страны. Эту ситуацию следует срочно менять.
Национальная идентичность утверждается прежде всего через обеспечение гражданского равноправия, систему воспитания и образования, государственный язык, символы и календарь, культурное и масс-медийное производство.
Российская Федерация нуждается в доктрине обеспечения гражданской солидарности и национальной идентичности.
По примеру Великобритании, где для разработки программы утверждения британской идентичности в 1980-е годы была создана королевская комиссия, целесообразно сделать подобное в России с целью утверждения российской национальной идентичности.